мистического ужаса.
Этот элемент мистики яснее всего сказывается у знаменитой пер-
вой женщины- подвижницы по имени Раби'а ал- 'Адавийа. Она роди-
лась между 713—718 гг. и умерла в Басре в 801 г. Происходила она
из весьма бедной семьи, в раннем детстве была выкрадена и продана
2 Е, Э. Бертельс 17
в рабство. Однако святость ее жизни дала ей возможность вернуть
себе свободу. После ряда лет, проведенных в отшельничестве в пусты-
не, она пришла в Басру, где около нее собралась значительная группа
единомышленников. Крайне интересны сохраненные нам источниками
молитвы- импровизации ее, как, например:
«О господи, звезды светят, сомкнулись очи людей, закрыли цари
врата свои... Всякий влюбленный уединился со своей возлюбленной, а я теперь одна с Тобою. О господи, если я служу тебе из страха перед
адом, то спали меня в нем, а если служу я тебе в надежде на рай, из-
гони меня из него. Если же служу я тебе ради тебя самого, то не скрой
от меня своей вечной красы».
Знаменит ее возглас в ответ на вопрос, что она думает о рае: «Сначала сосед, потом уже дом!» Т. е. не райские утехи должны
быть предметом вожделения верующего, а лицезрение бога, где бы
оно ни происходило. Свое отношение к богу она определяла именно
как любовь (махабба) : «Так охватила меня любовь к богу, что не
осталось у меня ничего, чем я могла бы любить кого- либо кроме него!»
Эти мысли она выражала и в стихах:
Я сделала Тебя спутником своего сердца,
но тело мое — для тех, кто ищет общения с ним.
Мое тело ласково к гостям своим,
но возлюбленный сердца моего — гость души моей.
Или:
Двух родов была моя любовь к Тебе: себялюбивая
и такая, какая тебе подобает.
При себялюбивой любви радость свою нахожу я в тебе, в то время как ко всему и всем другим я слепа.
При той любви, которая ищет тебя достойно,
завеса снята и могу я взглянуть на тебя.
Но слава и в этой и в той [любви] — не мне,
.и в этой in в той слава—- только тебе!
Два вида лрэбви, о которых здесь говорится,— это любовь к богу
ради милостей его и преходящего счастья и любовь к его красе, вечной
и непреходящей.
Цель любви Раби'и— свидание, соединение (васл) с богом. Как
она себе это соединение мыслила, установить сейчас трудно. Весьма
вероятно, что речь у нее идет о посмертном свидании, а не о таухиде
позднейших мистиков. Однако если следующее приписанное ей изре-
чение действительно ей принадлежит, то какие- ^о представления о воз-
можности прижизненного слияния с богом у нее быть могли: «Я пере-
стала существовать и вышла из себя самой. Я соединилась с ^огом
и целиком отдалась ему».
Как бы там ни было, но изречения Раби*и показывают, что уже
в VIII в. мистические настроения в недрах аскетического движения
росли и готовилась почва для превращения суфизма в тот «гимн боже-
ственной любви», которым он стал в X—XI вв.
Итак, мы можем прийти к заключению, что движение захидов, подготовленное уже самой проповедью ислама, смогло развернуться, в результате сложившейся в халифате обстановки, с середины VII в.
Число выдающихся захидов было, вероятно, не очень велико. Источ-
ники на протяжении первых двух веков ислама называют нам около
18
сорока имен. Но, во- первых, вполне вероятно, что сохранились имена
лишь самых крупных представителей движения, а во- вторых, число
окружавших их приверженцев было, надо думать, далеко не малым.
Ясно во всяком случае одно: движение это шло из кругов, обездолен-
ных новым общественным порядком, и было резко оппозиционным, Подкладка движения была экономической, но оно, по условиям вре-
мени, могло принимать только религиозную оболочку. Цель движения
в сохранившихся источниках, конечно, не указывается, но она все же
достаточно ясна. Это стремление остановить превращение власти ха-
лифа в светскую власть, повернуть историю назад, вернуться к идил-
лическим (в изображении предания) нравам первых халифов. По-
скольку все движение очень рано начало окутываться туманом мисти-
ки, оно при усилении соответствующих тенденций могло перерасти в
уже подлинно мистическое движение; таким и стал позднейший суфизм.
П. НАЧАЛО СОЗДАНИЯ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ БАЗЫ
Прежде чем перейти к рассмотрению следующих этапов суфий-
ского движения, нам нужно кр.атко остановиться на тех философских
течениях, которые в это время были распространены в мусульманских
странах.
Как Коран, так и сунна во всей ее совокупности стройной фило-
софской системы все же не давали. Сборники хадисов, если и систе-
матизировались, то лишь под углом зрения практики исполнения рели-
гиозных обязанностей. Они регламентировали поведение верующих, но в области основных теоретических положений оставляли значитель-
ный простор для философской мысли. Чтобы войти в число крупней-
ших религий мира, ислам нуждался в философском обосновании, ибо>
Коран, отвечавший потребностям кочевых и полукочевых арабских пле-
мен, при выходе ислама за пределы Аравийского полуострова нуждал-
ся во многих весьма существенных дополнениях. К этому нужно еще
добавить, что, распространяясь на огромную территорию, ислам всту-
пал в соприкосновение с целым рядом старых религий, уже давно
создавших себе теоретические базы, таких, как иудаизм, зороастризм, христианство и манихейство.
Соприкосновение это само по себе не являлось существенно новым
фактом, ибо элементы почти всех этих религий есть уже и в самом Ко-
ране. Но важно то, что, став государственной религией, ислам вынуж-
ден был как- то оспаривать все эти религии и доказывать свое преиму-
щество. Конечно, проповедники ислама в таких случаях зачастую при-
бегали просто к физической силе и разрешали споры мечом. Но это
было не всегда и не всюду возможно. Временами обстоятельства все
же складывались так, что спор нужно было вести, оставаясь в преде-
лах словесной аргументации. Если вспомнить, что, например, христиан-
ские противники ислама за истекшие семь веков уже успели пройти
длительный путь развития, в борьбе различных сект и на церковных
соборах выработать утонченнейшую схоластику, если вспомнить, что
таким же оружием владели и зороастрийские дастуры, которые, судя
по дошедшим до нас памятникам, внимательно следили за всеми вра-
ждебными им религиозными движениями в стране и придумывали
тонкие аргументы для опровержения их основных догматов, то станет
понятно, что исламу было необходимо мобилизовать все силы на со-
здание твердой философской системы.
Формирование этой системы началось с возникновения многачио
2* 19
ленных сект, из которых каждая пыталась найти ответ на какой- либо
из основных вопросов философии. Дать историю возникновения всех
этих сект и борьбу их между собой — задача крайне трудная. Хотя
представители их и излагали свои учения в письменной форме, но из
всей этой обильной литературы до наших дней сохранилось довольно
мало. О большинстве ранних мусульманских сект приходится судить
по данным, сообщаемым историками, или по сведениям, содержащим-
ся в трактатах ортодоксальных мусульман. Материалы эти далеко не
всегда достоверны, ибо представители правоверия прежде всего обяза-
тельно старались очернить своих противников, историки же пытались
их как- то систематизировать и непременно подгоняли при этом их чис-