Мужу поварихи не грозила опасность потерять рабочее место, а нам с поварихой грозила. Стаканом воды, поистине стаканом рядом с водоемом, индустриальным гигантом, где работал муж поварихи, стаканом воды, где разбушевалась буря нашего увольнения, была крошечная лаборатория. Лаборатория входит в состав института. Институт — отрасль Висконсинского университета. Институт занят охраной среды, окружающей человека, от вредоносного действия веществ, вносимых в среду с целью ее улучшения.
Лаборатория, где по ходатайству профессоров университета мне предоставлена должность подсобного рабочего, призвана вскрыть губительное действие пестицидов, веществ, применяемых для борьбы с сорняками, на наследственные задатки всего живого. Вопрос решается в принципе. Подопытное животное — дрозофила. Штат лаборатории невелик: босс — начальственная дама и шесть подсобных рабочих. Повариха разливала по тысячам пробирок мушиный корм, а пятеро других травили мух пестицидами и в тысячах пробирок выращивали их потомство с целью обнаружить эффект воздействия пестицидов на гены тех несчастных, кто подвергся воздействию пестицида.
Метод обнаружения наследственных дефектов, изобретение Меллера, порожден гением философа, оснащенного сноровкой инженера. Метод прост до чрезвычайности. Даже начального образования не требуется, чтобы овладеть им в совершенстве. Стратегия внутриклассовой борьбы, описанная выше, тоже большого ума не требует. Зарплата подсобных рабочих должна быть повышена за счет сокращения их числа. Первой жертвой увольнения должна стать повариха, второй — я.
Нас изгоняли порознь. Четверо моих коллег обратились ко мне с просьбой подписать вместе с ними ноту протеста против саботажа поварихи. Нота, предназначенная для вручения главе лаборатории и администрации института, содержала заверение, что обязанности поварихи мы берем на себя, и просьбу распределить ее зарплату между нами. Я, само собой разумеется, отказалась.
Стаж моего пребывания в дрозофильных лабораториях трех континентов перевалил за сорок лет. Препараторов — изготовителей корма для выращивания дрозофил я навидалась. Сравняться с нашим тяжеловозом, битюгом, першероном, тянувшим без пристяжных свой воз в нашей висконсинской лаборатории, могла разве что эстонка, препаратор Меллера, когда он в Ленинграде заведовал лабораторией в Институте генетики Академии наук СССР.
Мой отказ повышал долю каждого претендента на зарплату изгоняемого, добавлял яркий штришок к их миражу. Они подали ноту. Мираж рассеялся. Администрация института воспротивилась отчислению. Наш першерон с давних пор славился в институте высоким, по его собственному определению, «англосаксонским» качеством своей работы.
Добиться моего ухода, увольнения по собственному желанию четверке удалось только со второго захода. Сперва попытались взять меня на измор. Объем работ рос не по дням, а по часам. Материальные ресурсы лаборатории были катастрофически подорваны, а я даже не заметила перемены. Тогда прибегли к травле. Ее изощренность и явное удовольствие, которое она доставляла начальственной даме, положили конец моему пребыванию в стенах института.
Мое поражение во внутриклассовой борьбе пролетариата Соединенных Штатов Америки — драгоценнейший вклад в сокровищницу моих политэкономических знаний, вклад, внесенный в нее самой жизнью. Обогащалась сокровищница и в результате общения с представителями буржуазной интеллигенции в стенах университетов, где на абсолютно бесправных началах мне удавалось приткнуться с моими дрозофилами. Двери последнего из трех университетов мне открыл профессор, наделенный умом и темпераментом государственного деятеля. Он — не только приверженец коммунистического идеала, как все без исключения представители университетской элиты, он — революционер. Свою революционную деятельность он начинал в качестве индустриального рабочего. Статус рабочего, стонущего под гнетом капитализма, не мог быть конечной целью этого человека, наделенного колоссальной жизненной силой. Вольготная жизнь полноправного члена университетской элиты и власть над судьбами нижестоящих не прельщала его. Его деятельность должна была увенчаться свержением капитализма, переходом власти к рабочему классу, вступлением его, моего благодетеля и просветителя, на поприще государственного деятеля.