Галина Федоровна убирает на кухне, все спят. Она набирает номер телефона.
Галина Федоровна — Отключен. Видать, в Москве наши номера не работают.
Иван в школе, сидит за первой партой, пишут контрольную. Иван уже написал, но не сдает листок, делает вид, что решает.
Подходит Учительница.
Учительница — Ну ка, Лебедев, что тут у тебя? Ты же закончил?
Иван — Сейчас, я ещё проверю.
Учительница заговорщицки улыбается, отдает листок.
После уроков одноклассники катаются с горки, у Ивана нет своих санок, ему дает проехать Гордиенко, они катаются по очереди.
Гордиенко, Пеструхин и Иван идут из школы.
Гордиенко — Ну а чего ты сразу не сказал, что у тебя отец в авторитете?
Иван — В авторитете?
Пеструхин — Да хорош дурачка включать. Все пацаны знают, что твой батя в Уральске стоял в первой десятке. А сейчас подсел.
Иван — Да ну. А что, я должен был всем рассказывать?
Гордиенко — Не всем, но нам то мог. По секрету.
Гордиенко, Иван, Пеструхин, другие пацаны сидят у кого — то дома, плакаты, музыка. Пьют пиво.
Пеструхин — Ванёк, а ты там, у себя, в Уральске проходил испытания?
Иван — Какие ещё испытания?
Пеструхин — Ну на пацана?
Иван — Нет. Не было у нас никаких испытаний.
Пеструхин — Че, и по проволке не ходил?
Иван — Нет.
Гордиенко — Ну, так не бывает. Чтоб без испытаний. Будешь проходить?
Иван — А что делать то? И зачем?
Пеструхин — Как зачем? Чтоб понятно было, пацан ты или чухан.
Гордиенко — Давай, завтра, на котельной. Готов?
Иван — Да чего делать то?
Гордиенко — Завтра все узнаешь.
Светлана разговаривает с Ольгой Ивановной, адвокатом. Ольга Ивановна, женщина лет пятидесяти, «поперек себя шире», с золотыми зубами, производит впечатление деревенской женщины, колхозницы.
Ольга Ивановна — Я тебе так скажу, Света. Глупая была идея его в нашей области оставить. Глупая.
Светлана — Ну мы думали, что департамент к прокурору не относится, хотелось ближе к дому.
Ольга Ивановна — Вот глупо и думали. Все ко всему относится. Теперь надо его переводить подальше, и там уже решать. А здесь бесполезно.
Светлана — Вы возьметесь?
Ольа Ивановна — Возьмусь. Сейчас поеду в зону, он на карантин должен прибыть, вот поеду — уже легче будет.
Светлана — А… Ну Вы знаете, мы столкнулись здесь. Адвокаты не хотят заниматься.
Ольга Ивановна — Да плевала я на них, на этих. Сегодня Хромов, завтра Бубнов, а вчера Баранкин был — и все одно и то же. Душат и давят, жмут да отжимают. А убить меня не убьют, не найдут исполнителя.
Светлана — Почему?
Ольга Ивановна — Да у меня клиенты то из кого? Из таких же. Из исполнителей, из организаторов… Все меня знают, я в Уральске как в отпуску, а так все по лагерям мотаюсь — тому пересуд, тому кассация, третьему помочь на больничку выехать. Ну, завтра поеду.
Светлана — Ольга Ивановна, вам наверно машина нужна?
Ольга Ивановна — Не нужна. Ты лучше вот о чем подумай — если он в лагере … Если с ним что в лагере случится — ты наследница? А?
Светлана — Да. Я и Ваня. (со страхом) А может случится?
Ольга Ивановна — Да не может, не волнуйся. Сначала так попробуют, страхом. Ты, Света все же уезжай куда хотела, и поскорее, и телефон выключи. А со мной вот как связывайся.
Ольга Ивановна открывает сумку, такую же как и она сама — дешевую и нелепую, достает из неё визитку. На визитке надпись: «Тамада. tamada9473@gruzjes.tk.cc»
Интерьер автозака. Дмитрий среди арестантов, в темной куртке, с сумкой. Автозак швыряет, арестанты валятся друг на друга. Один из них, похожий на Ивана, молодой, тощий и рыжий, бледный, видно, что он нервничает, боится.
Дмитрий — Ты чего, парень? Боишься?
Арестант кивает.
Дмитрий — Не бойся. Говорят, хороший лагерь. Образцовый.
Арестант — Ага. Неплохой.
Дмитрий — Сколько сроку?
Арестант — Четыре.
Дмитрий — Ерунда. Не заметишь, как и на волю. А статья какая?
Арестант — Ерундовая. Стопятая с буквами.[1]
Дмитрий удивленно смотрит на него.
Арестант — Ребята чурку завалили, а я на шарах стоял.
Дмитрий — (опешив, после паузы) — Плохая статья. А чего ж четыре года?
Арестант — А я сдал всех. Так били, что сдал. Что было и чего не было.
Воронок останавливается, слышен лай собак, смех, крики.
Арестант — Приехали. Теперь, мужик, не бойся. Сейчас хорошие нас убивать будут.