Кива находилась вовсе не под землей. Белый мраморный дворец Серого Человека был встроен в морской утес, и она вошла в него сверху, не видя его истинного великолепия.
Внизу террасами располагались сады, дорожки и ступени, сходящие к далекому берегу, где выдавался в море деревянный мол. Там стояли на причале около дюжины лодок со свернутыми парусами. Переведя взгляд на сам дворец, Кива увидела две высоченные башни, северную и южную, каждая со своей террасой.
В многочисленных цветниках трудились садовники — одни выпалывали сухие стебли, другие сметали с дорожек листья и складывали их в перекинутые через плечо мешки, третьи высаживали свежий бордюр и подстригали розовые кусты.
Кива, захваченная красотой этого вида, не услышала ни легкого стука в дверь, ни скрипа петель.
— Может, оденешься? — Кива круто обернулась и увидела молодую женщину с белокурой косой и стопкой аккуратно сложенной одежды в руках. Женщина улыбалась ей. — Смотри, увидят тебя монахи — что тогда станется с их обетами?
— Монахи? — Кива вошла в комнату и взяла одежду из рук женщины.
— Ага, из Чиадзе. Они изучают старинные книги, которые у Рыцаря хранятся в северной башне.
Кива взяла лежащую сверху белую полотняную сорочку, встряхнула ее и надела через голову. Ткань коснулась кожи мягко, как летний бриз. Поеживаясь от удовольствия, Кива надела длинную серую юбку с поясом посеребренной кожи и с блестящей серебряной пряжкой.
— Это все мне?
— Тебе-тебе.
— Чудесные вещи. — Кива погладила дерево, вышитое на правом плече. — Что оно означает?
— Это эмблема Рыцаря.
— Серого Человека?
— На людях мы называем его Рыцарем. Он хоть и не князь, но слишком могуществен, чтобы быть простым помещиком или купцом. Омри говорит, что вы ночью приехали. Ты с ним спала?
— Нет, — ответила пораженная Кива. — Как можно задавать такие грубые вопросы?
— Здесь у нас другая жизнь, Кива, — засмеялась белокурая. — Мы говорим и делаем что хотим, только не при гостях. Он необыкновенный человек. Слуг у нас не бьют, и он не относится к молодым женщинам как к своим личным рабыням.
— Тогда мне, пожалуй, тут понравится. Как тебя зовут?
— Норда, и мы с тобой будем работать вместе в северной башне. Есть хочешь?
— Да.
— Тогда пошли завтракать. Сегодня тебе многому придется научиться. Этот дворец — все равно что кроличий садок, и почти все новенькие в нем путаются.
Когда Кива в самом деле совсем запуталась, пройдя по бесконечным коридорам и нескольким лестницам, они вышли на широкую мощеную террасу, где на длинном столе стояли мясо, овощи, копченая рыба, сыры и фрукты. На одном конце лежали караваи свежего хлеба, на другом высились кувшины с водой и фруктовыми соками Кива, следуя примеру Норды, наполнила тарелку хлебом, маслом и копченой рыбой. Сев за другой стол у стены террасы, они принялись за еду.
— Почему ты спросила, спала ли я с Серым Человеком?
— С Рыцарем, — поправила Норда.
— Ну, с Рыцарем.
— У нас тут между служанками полная гармония. У Рыцаря фавориток нет, у Омри — тоже. Если бы Рыцарь переспал с тобой, это вызвало бы разлад. Многие наши девушки только и думают, как бы его очаровать.
— Он очень привлекательный мужчина, только старый уже.
— Возраст тут ни при чем, — опять засмеялась Норда. — Он хорош собой, полон сил, а главное — невероятно богат. Женщина, которая завоюет его сердце, ни в чем не будет нуждаться, проживи она хоть десять жизней.
— Слушая тебя, я удивляюсь, почему он так и не завел себе жену.
— Жен у него было хоть пруд пруди. — Норда наклонилась к Киве и понизила голос: — Платных.
— Неужели он платит женщинам за удовольствие? — поразилась Кива.
— Каждый раз. Странно, правда? Наши девушки были бы его, только пальцем помани, а он посылает экипажи за городскими шлюхами. Они, конечно, нарядно одеты и увешаны драгоценностями, но все равно остаются шлюхами. Последний год он живет с Лалитией, рыжей столичной потаскухой. — Норда раскраснелась, и ее светло-голубые глаза метали искры.
— Я вижу, ты ее не любишь, — заметила Кива.
— Ее никто не любит. Она разъезжает повсюду в золотой карете с ливрейными лакеями, которыми помыкает немилосердно. А дома у себя колотит горничных, когда на нее накатывает. Злая она.
— Что же он в ней такого нашел?
— Увидишь ее — сразу поймешь, — прыснула Норда. — Как она мне ни противна, должна признать, что она необычайно красива.
— Я думала, он лучше разбирается в людях.
— Плохо же ты знаешь мужчин, — улыбнулась Норда. — Когда Лалития проходит мимо, слышно, как стукаются о землю их челюсти. Силачи, умники, ученые мужи, даже духовные лица — все покорны чарам ее красоты. Они видят ее такой, какой хотят видеть, а мы, женщины, видим ее такой, как есть, шлюхой. И не так она молода, как уверяет. На мой взгляд, она ближе к сорока, чем к своим мнимым двадцати пяти.
К завтраку стали сходиться другие слуги. Молодой человек в серой кольчуге, подойдя к двум собеседницам, снял шлем и улыбнулся Норде.
— Доброе утро. Познакомишь меня с новенькой?
— Это Эмрин, Кива, сержант домашней стражи. Он считает себя красивее, чем есть на самом деле, и приложит все силы, чтобы затащить тебя в постель. Такова уж его натура — не суди его слишком строго.
Кива посмотрела на парня: круглолицый, недурный собой, голубоглазый, с тугими завитками коротких светлых волос. Эмрин протянул ей руку, и Кива пожала ее.
— Не всему, что говорит обо мне Норда, можно верить, — сказал он. — На самом деле я добрая, чувствительная душа, ищущая свою вторую половину.
— Посмотрись в зеркало — и ты ее найдешь, — с милой улыбкой ответила Кива.
— Как ни грустно, это правда, — с обезоруживающей искренностью признался Эмрин, целуя ей руку. — Не забудь рассказать своей новой подружке, какой я отменный любовник, — добавил он, поворачиваясь к Норде.
— Как же, как же. Это были незабываемые десять мгновений, — подтвердила Норда, и обе девушки засмеялись.
— Пойду-ка я лучше, — покачал головой Эмрин, — пока еще у меня осталась хоть толика достоинства.
— Поздно, — улыбнулась Кива. Парень ухмыльнулся и зашагал прочь.
— Молодец, девочка, — сказала Норда. — Теперь он будет увиваться за тобой еще усерднее.
— Я к этому не стремлюсь.
— Не спеши сбрасывать его со счетов. Он и правда очень неплох в постели. Не самый лучший из тех, что у меня были, но очень даже ничего.
Кива засмеялась, и Норда присоединилась к ней.
— А кто же был самый лучший?
Не успев задать этот вопрос, Кива поняла, что совершила ошибку. Норда помрачнела, и Кива поспешно проговорила:
— Извини.
— Ничего — Норда накрыла ее руку своей. — Давай-ка заканчивать завтрак — у нас много дел. Сегодня должны приехать еще несколько гостей, и один из них чиадзе. Можешь мне поверить: более привередливого народа на свете нет.
Глава 3
Нездешний плавал в холодной воде, делая медленные, ленивые гребки. Чувствуя тепло солнца на спине, он нырнул. Стайки серебристых рыбок шарахнулись в стороны. Им овладела внезапная радость. Здесь, под водой, он испытывал покой, почти довольство. Он позволил своему телу всплыть обратно к солнцу, дохнул воздухом, мотнул головой, отбросив волосы с глаз, и побрел к берегу, оглядывая залив.
В гавани напротив дюжина кораблей разгружала товары, еще двадцать ожидали своей очереди на рейде. Двадцать восемь из них имели на себе флаг с изображением дерева — его флаг.
Нездешнему казалось невероятным, что человек вроде него, не слишком хорошо разбирающийся в тонкостях торгового дела, может так до смешного разбогатеть. Сколько бы он ни тратил и ни раздавал просто так, к нему всегда стекается еще больше золота. Мадзе Чау и другие купцы хорошо распорядились его деньгами, но и собственные его начинания оказались не менее удачными. Чепуха все это, думал он, неспешно бредя по воде. Он потерял счет своим кораблям — их, кажется, больше трехсот. Кроме того, есть рудники — изумрудные, алмазные, рубиновые, золотые и серебряные, — разбросанные от окраин Вентрии до восточных вагрийских гор.