— Но командир ведь ты.
— Сейчас моя очередь спасать тебя. Я твой должник и хочу рассчитаться.
Мы вошли в город и обоим показалось, что опасаться там, на первый взгляд, было нечего. Мы не увидели ни часовых, ни выставленных постов. Ничто не говорило о том, что город занят противником. Если баварцы остались в Орлеане, то после сегодняшнего поражения им следовало быть начеку. Но, с другой стороны, если они покинули Орлеан, то почему в городе чувствуется какое-то оцепенение? Почему в половине десятого вечера все двери и ставни домов наглухо закрыты?
Вскоре мы заметили, что в одном доме сквозь ставни пробивается лучик света.
— Надо постучать и расспросить жильцов, — сказал Омикур. — Глупо шагать по большому городу, как по дремучему лесу.
Он постучал, но вместо ответа в доме погасили свет, а звуки, проникавшие сквозь ставни, разом стихли.
— Откройте, мы свои.
Жильцы явно совещались, но открывать двери или окна по-прежнему не спешили.
— Они решили, что мы из полиции.
— Или воры.
Пришла моя очередь стучать, и я сильно заколотил в окно, рискуя разбудить соседей и привлечь внимание прусских патрулей, если они еще оставались в городе.
Наконец за закрытыми ставнями приоткрылось окно.
— Вы кто? — спросил мужской голос.
— Мы ваши друзья, французы.
— А зачем стучите? У нас ничего нет.
— Откройте окно или я его высажу. Именем закона.
Моя угроза выглядела нелепо, но она возымела действие. Ставни приоткрылись.
— Что вам надо?
— Немцы еще в городе?
— Все ушли.
В этот момент открылась дверь дома и на пороге появился человек с зажженным фонарем. Увидев наши шинели и фуражки, он воскликнул:
— Вольные стрелки! Бегите, несчастные, из-за вас и мы погибнем.
— Но немцы ушли, и к тому же они сегодня потерпели поражение.
— Они скоро вернутся.
— Да они же бегут.
— Они вернутся и тогда из-за вас нам конец.
Ставни перед нашим носом захлопнулись, и на этом разговор окончился. Больше от жильцов ничего добиться не удалось. Омикур разозлился, но потом, видимо, вспомнил, как после сдачи Орлеана пруссаки жгли в городе дома. В итоге мы оба решили, что нам стоит с пониманием отнестись к чувствам запуганных жителей. К тому же на месте разрушенных домов остались почерневшие от огня стены, стоявшие словно немые свидетели расправы пруссаков с поверженным врагом. Люди, испуганные нашим появлением, конечно, не забыли запах недавних пожарищ и, хлебнув немало горя, теперь имели полное право отнестись к нам с таким малодушием и недоверием.
Немцы ушли из Орлеана, и нам уже не было нужды осторожничать, словно каким-то ворам. Тем не менее Омикура не убедили слова наших трясущихся от страха собеседников, и он решил пройти до центра города и как следует все проверить.
Оказалось, что в самом городе все обстояло точно так же, как и в предместье. Двери и окна домов были плотно закрыты, на улицах ни души, и к тому же дождь лил, как из ведра. Куда могли подеваться все жители? Сбежали из города или попрятались в погребах?
На подходе к мосту мы услышали поразивший нас окрик: "Стой! Кто идет?" Кто мог в Орлеане кричать по-французски "Кто идет?"
— Стоять! — повторил часовой.
Было совершенно ясно, что кричал французский солдат.
Оказалось, что в город только что вошли батальон мобилей из Дордони и отряд вандейцев. Пока сражение шло на правом берегу Луары, они прошли по левому берегу и, не встретив неприятеля, вошли в город по мосту как раз в тот момент, когда мы с предосторожностями подходили с противоположной стороны к предместью.
Оставалось лишь сообщить боевым товарищам о нашем прибытии.
На следующее утро город проснулся в атмосфере покоя и ликования. А когда солдаты, облаченные в красные штаны, прошли строем мимо памятника Орлеанской деве, рядом с которым еще несколько дней назад гремела баварская музыка, город буквально взорвался от восторга.
Значит, это правда! Враг разбит! Город освобожден… Да здравствует Франция!
Значит, страдания не напрасны, и все жертвы были принесены во имя родины. Только теперь люди почувствовали, насколько дорога им наша страна.
Победа над баварцами и пруссаками при Кульмье имела огромное значение, но еще ничего не было решено. Армия Фридриха-Карла[122] в день капитуляции Базена вышла из Меца и форсированным маршем двинулась на Луарскую армию. Что ожидало нас впереди? Станем ли мы дожидаться сражения с этой армией, или будет принято решение преследовать баварцев, которые еще не были окончательно разгромлены, а затем идти на Париж?
122
Фридрих-Карл Николаус Прусский — прусский генерал-фельдмаршал, внук Фридриха Вильгельма Ш, выдающийся военачальник. В 1870–1871 гг. командовал 2-й армией. После побед при Вионвилле и Марс-ла-Туре оттеснил маршала Базена к Мецу. Обеспечил победу при Гравелотге, разбив правое крыло французской армии при Сен-Прива. Запер Базена в Меце и принудил его к капитуляции.