На первом этаже было два помещения: кухня и что-то похожее на пекарню. На кухне было пусто, зато в пекарне мы обнаружили кошмарную кучу человеческих обрубков. Похоже, что на кухне устроили полевой госпиталь, а в пекарню сносили ампутированные части тел. Здесь были ноги, обутые в сапоги, и руки в зеленых и голубых рукавах.
— Я не останусь здесь, — сказал Омикур.
— А куда мы пойдем?
— Туда, за изгородь.
Прятаться за изгородью было не хуже, чем у стены дома. В этом месте можно было неплохо устроиться на те два или три часа, которые мы собирались здесь провести.
— Если хочешь спать, — сказал Омикур, — тогда поспи, все равно я тут глаз не сомкну, а, когда придет время, разбужу тебя.
Не знаю, сколько времени я проспал, но проснулся я от того, что мне рукой зажимали рот.
— Смотри.
Из леса, совсем недалеко от нас, словно тени, незаметно выскользнули какие-то люди и, осторожно ступая, направились к тому месту, где шли бои. Их было трое — мужчина, женщина и ребенок. Они разошлись по сторонам и стали передвигаться по полю, постоянно нагибаясь, словно что-то искали.
— Вот прохвосты! Они грабят мертвецов.
— Нашла, — тихо произнес по-немецки женский голос.
Подельники подошли к ней, и мы увидели, как в слабом свете фонаря блеснуло лезвие ножа. Мародерам некогда было расстегивать рубахи и развязывать вещевые мешки, поэтому они все по-быстрому разрезали, пытаясь найти что-нибудь ценное. Говорили они совсем тихо, но мне удалось разобрать почти все их слова.
— Неважное местечко, — сказала женщина, — тут одни солдаты, у всех только серебряные часы.
— А вот и офицер, — проговорил ребенок.
Грабители кинулись к офицеру и мгновенно вспороли его рубашку.
— У него кольцо на пальце.
— Крепко держится. Вот свинья французская!
— Режь палец.
С каким наслаждением я всадил бы в них пулю, будь у меня оружие!
Мародеры не спеша удалились и растворились в темноте.
— Они ничего не заподозрили, — сказал Омикур. — Значит, наши шансы растут.
Пришло время возобновить наши поиски. Все было спокойно, ночную тишину нарушали только долетавшие издалека звуки, тихое пение расположившихся лагерем немцев, жалобное ржание и крики неведомых птиц.
— Если начнут стрелять и нам придется разбежаться, тогда встречаемся в Буйоне. Кто первым туда доберется, будет дожидаться другого. Руку, товарищ.
Рукопожатие, казалось, еще больше сплотило нас. Мы покинули место у ограды и двинулись в направлении дерева, крона которого была хорошо видна на фоне звездного неба. Знамя было зарыто как раз под этим деревом.
Омикуру пришлось прятать знамя в разгар битвы, когда вокруг свистели пули и взрывались снаряды. Несмотря на это он сумел очень удачно расположить опознавательные знаки и уверенно привел меня в нужное место.
— Это здесь, — сказал он, — в трех метрах от большого дерева и в пяти метрах от маленького. Начинай отсчитывать от большого дерева.
В тот же момент в ночи мигнул красный огонек, и мы услышали звук выстрела. Скорее всего, это часовой стрелял по мародерам. По деревне, казавшейся пустынной, прошмыгнули неясные тени.
— Ложись! — шепнул Омикур.
Через десять минут все успокоилось, и мы поднялись с земли. Омикур, не теряя времени, стал ковырять землю палкой и через несколько минут отыскал знамя, завернутое в бушлат.
— Не достанется им наше знамя, — сказал он.
Омикур снял с себя фуфайку и жилет и обмотал знамя вокруг груди.
— Теперь главное, чтобы нас не схватили. Предлагаю провести ночь в том лесочке, а на рассвете двинемся к границе.
Лес, о котором он говорил, был совсем недалеко, но, чтобы добраться до него, надо было пересечь совершенно разбитую дорогу. Я пошел вперед, и уже вышел на дорогу, пока Омикур еще пробирался по полю. В этот момент в десятке метрах от меня раздался окрик: "Verda!"[78]. Я обернулся и негромко, но так, чтобы услышал Омикур, сказал:
— Беги, я сам с ним разберусь.
Но ответить часовому я не успел. Меня окружили солдаты. Кроме того, два солдата сбежали по склону и стали стрелять в сторону Омикура. Я так и не узнал, попали они в него или нет.
Оказалось, что я нарвался на патруль. Меня задержали и отвели в деревню Деньи. Там я напустил на себя уверенный вид и заявил, что являюсь английским джентльменом и желаю "говорить с офицером". Но меня лишь проводили на пост, тщательно обыскали, вывернув все карманы, а в ответ на мое требование заявили: "До завтра".