Когда я очнулся от мучительного сна, было уже довольно много времени. Что мне теперь делать, куда идти? Жить по-прежнему в Тарбе не имело смысла. Все, что у меня оставалось — это портрет матери, на который я не осмеливался взглянуть, книги и кое-какие безделушки. Я долго вертел их в руках, открывал то одну книгу, то другую, что-то искал, пытаясь отвлечься от терзавших меня мыслей.
Кто-то постучал в мою дверь. Я решил, что пришла Сюзанна. Но оказалось, что хозяйка принесла какую-то бумагу. Это было письмо из 13-й пехотной дивизии. Мне предписывалось прибыть в Ренн, где формировался маршевый батальон.
Я удивился, что так быстро стало известно о моем прибытии в Тарб, и отправился в военный комиссариат. Там я встретил приятеля, который сообщил, что письмо мне направил капитан Лотур. Он узнал, что я появился в Тарбе и решил отправить меня в Ренн. Этот капитан дружил с Сюзанной и часто бывал в их доме.
Таким образом, сначала она сделала из меня добровольца императорской армии, а теперь отправила служить солдатом в армию национальной обороны.
Мне оставалось только подчиниться, чтобы впоследствии отомстить ей.
Сейчас я отправляюсь в Ренн, а когда закончится война, вернусь к Сюзанне.
В сущности, все складывалось, как нельзя лучше: родина была в опасности, и я впервые понял, что она нуждается во мне.
В первый раз я отправился на войну случайно, ради собственного удовольствия. Теперь же я иду воевать по зову сердца.
Правда, на этот раз нечего и думать о том, чтобы пройти парадным маршем по Берлину. Сейчас надо защищать честь и достоинство нашей страны.
Книга вторая
МИСС КЛИФТОН
В конце октября 1870 года во Франции полностью нарушилось железнодорожное сообщение. Поезда стали ходить медленно и нерегулярно.
Выехав из Тарба в Ренн, где формировался мой полк, я сразу решил, что не поеду через Бордо, а сделаю крюк и проеду через Лион. Дело в том, что в Лионе жил мой кузен, с которым мне очень хотелось повидаться. Когда-то мы с ним были очень близки, и теперь, кроме него, у меня не осталось ни родственников, ни друзей. Я был совершенно подавлен, в голове у меня творился полный разброд, и мне просто необходимо было поскорее увидеться с ним и пожать ему руку. Казалось, что только добрый взгляд близкого человека поможет мне залечить сердечные раны.
Ехал я очень долго, и за время, проведенное в пути, успел глубоко осмыслить свое нынешнее положение и прочувствовать всю горечь свалившейся на меня беды.
Сильная душевная боль полезна уже тем, что побуждает человека как следует покопаться в себе самом. Ведь чем сильнее удар судьбы, тем глубже мы анализируем и себя, и свои поступки. Вот и я, осмысливая свою жизнь, старался судить себя честно и искренне.
Невозможно было не признать, что причинами моего добровольного ухода в армию стали неуемное бахвальство и глупая влюбленность, а воевать за империю меня побудило всего лишь желание отличиться. Даже если бы мне не удалось показать себя в бою, то, дойдя до Берлина, я все равно купался бы в лучах славы и с гордостью носил бы на своем кивере роскошный плюмаж[98].
Однако в нынешней ситуации уже и речи не могло идти ни о Берлине, ни о плюмаже. Теперь нам предстояла долгая изнурительная битва. Но зато отныне мы будем честно биться и даже если не одержим победу, то по крайней мере спасем честь своей страны. Кроме того, я уже не доброволец, в каком-то смысле предоставленный сам себе, а солдат, призванный на военную службу. Конечно, обстоятельства, в которых я оказался перед уходом в армию, были хуже некуда: я потерял мать, моя возлюбленная бросила меня, мой родной дом сгорел. Зато, когда я забывал о своих личных невзгодах и задумывался о проблемах всей страны, ситуация казалась мне хоть и тяжелой, но не безнадежной. Пруссаки действительно стояли у стен осажденного Парижа, но в Меце у нас оставалась вполне боеспособная армия, значительные силы были сосредоточены в районе Луары, а Гамбетга[99] уже налаживает оборону в провинции.
Я прочитал составленные им прокламации, и мне показалось, что нашелся наконец человек, который может спасти нашу страну. Хотя, по правде говоря, меня сильно обозлили сделанные им в провинции заявления относительно того, что парижане, прорвав блокаду города, выбили немцев из нескольких окрестных деревень. Как выяснилось впоследствии, немцы никогда эти деревни не занимали. Что же касается его разглагольствований о "контракте со смертью"[100], то они вызвали насмешки всех порядочных людей, не привыкших к подобной болтовне. Честно говоря, мне стало стыдно, когда я прочитал такие слова Гамбетга, написанные им на полном серьезе: "…наши снаряды неслись с яростью, граничащей с умопомрачением". Тем не менее я пытался сохранить остатки доверия к этому человеку и убеждал сам себя, что допущенные им оплошности не столь существенны и, скорее всего, не скажутся на его репутации. В конце концов, одно было совершенно бесспорно: из-за неразберихи, создавшейся по вине двух погрязших в бездействии стариков[101], мы действительно потеряли много драгоценного времени, однако Гамбетта все-таки добрался до Тура и в обстановке всеобщего отчаяния и хаоса наладил необходимую работу, благодаря которой у нас появился шанс на спасение. Оставалось лишь прислушиваться к словам министра и выполнять его требования. Голос Гамбетта теперь воспринимался французами, как сигнал к атаке. Сам по себе сигнал не так важен, зато атака решает все. А значит, вперед, в атаку!
98
Украшение из перьевой опушки на головном уборе. Считается символом власти и триумфа. Жесткий плюмаж кавалериста защищал голову от рубящих ударов сверху.
99
Леон Мишель Гамбетга — популярный республиканский оппозиционный деятель. После падения Второй империи несмотря на полное отсутствие компетенции в военных вопросах занял пост министра внутренних дел в правительстве национальной обороны. Ввиду угрозы блокирования немцами Парижа несколько членов правительства, наделенных чрезвычайными полномочиями, во главе с Гамбетта переехали в Тур и Бордо для формирования армии и руководства военными действиями. Гамбетга вылетел из осажденного Парижа на воздушном шаре и через два дня добрался до Тура, где в течение месяца организовал оборону.
100
Воздушный шар, на котором летел Гамбетта, из-за неблагоприятного направления ветра вскоре рухнул на землю. Новоявленного министра спасли крестьяне, и он продолжил путешествие в Тур на поездах. По пути Гамбетта заехал в Руан, где ему устроили торжественную встречу. Выступая на митинге перед жителями города, он заявил: "Знайте, что контракт с победой еще не заключен. Пока действует лишь контракт со смертью".
101
Имеются в виду руководители правительства национальной обороны генерал Трошю и Жюль Фавр, которые вели с Бисмарком тайные переговоры о мире.