С севера, невесомо паря над долиной, приближалось крошечное пятнышко. Вскоре рокочущие слова сделались почти различимыми.
— Военный вертолет, — уточнил Платт, но под взглядом Овинга тут же умолк. Оба стали прислушиваться.
«Хрррр… мррр… ррумм… ррумм… — рокотал с неба механический голос. На секунду смолк, а потом снова: — Прррш… внннимманн… (манн…) — Потом уже куда разборчивее: — Пррошу вниммания (мания). Данная территорррия находится на военном полложжении (жжении). Вссем грражжданнам стррожайше прредписсывается оставваться в своих доммах (ммах) и воздеррживаться от наррушенния обществвенного поррядка (ррядка). Жилищ еввойх ни в коем сллуччае не броссать (ссать). Поррядок вскорре ббуддет поллносстью восстановввленн (овввленн). Весе наррушиттели поннессут (ссут) стррроггое наказзанние (занние). — По мере неспешного приближения вертолета голос все больше превращался в невыносимый, заполнявший собой все пространство дикий рев. Вот вертолет завис прямо над головами двух приятелей — и Овинг разглядел сверкающие на солнце лопасти, а под ними — прозрачный пузырь с двумя темными силуэтами внутри. Машина цвета хаки слегка накренялась в своем неторопливом полете, и теперь ее вытянутый корпус напоминал какое-то неведомое насекомое. Жуткий рокот ненадолго умолк, а потом с небес снова загрохотало: — Пррошшу вниммания (мания)… вниммания (мания)… вниммания (мания)…»
Овинг заткнул уши. Платт тем временем беззвучно шевелил губами. Тогда Овинг ненадолго оторвал руки от ушей и что было мочи проорал:
— Чего?
Платт, тоже надсаживаясь, завопил в ответ:
— Военное положение! — Потом верзила заголосил что-то про «дезертиров», но этого Овинг уже не разобрал.
Из плывущего в сторону шоссе вертолета продолжал реветь благим матом динамик. Провожая машину взглядом, Овинг вдруг заприметил на горной дороге странный караван. Там ползла вверх целая колонна машин и грузовиков — ползла плотно, бампер к бамперу. Главная странность состояла в крайне пестром составе колонны. Впереди — мощный колесный трактор. За ним — красный лимузин с откидным верхом. Дальше — два пыльных грузовика для перевозки мебели с бурыми бортами, три автофургона и пара седанов последней модели с сияющими алюминиевыми трейлерами. Замыкал кавалькаду небольшой бензовоз.
Овинг схватил Платта за рукав и ткнул пальцем в сторону колонны. А в следующий миг он уже скакал вниз по склону почище горного козла. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди беглеца, стоило ему краем глаза увидеть, как ведущая машина колонны заворачивает у вершины.
С заднего сиденья лимузина поднялся дюжий боров и прицелился в Овинга из ружья.
— Стоять!
Овинг попытался остановиться, отчаянно размахивая руками. Бетонный берег оросительного канала летел на него со скоростью курьерского поезда. Уже почти влетая в канал, Овинг успел увидеть разбегающихся по сторонам полупрозрачных мальков. Но потом каким-то героическим усилием сумел удержаться — и гора неласково приняла его бренное тело. В ушах — дикий звон. Вокруг — целое облако пыли. Овинг оглушительно чихнул и не без труда встал на ноги.
Боров пялился на него из лимузина. Ружье в руках у животного оказалось обрезом двустволки. Пыльная синяя безрукавка толстяка потемнела от пота. Рыло и крепкие лапы обгорели до цвета мокрого кирпича, на голове красовалась потрепанная спортивная кепчонка. Вооружен, похоже, до зубов: рядом к сиденью прислонено охотничье ружье, а из-за пояса торчат рукоятки двух револьверов. Щурится, сволочь. На жирной ряхе — спокойствие.
Даже какая-то безмятежность. Во рту слегка покачивается потухший окурок сигары.
— Стой где стоишь, — наконец соизволил выговорить боров. Овинг бросил взгляд влево и заметил Платта. Верзила уже успел потерять шляпу и расквасить себе нос. — Ну чего, парни, куда так спешим? — осведомился жирный.
Овинг молчал как рыба. Теперь он смотрел на переднее сиденье лимузина — туда, где, тупо глядя прямо перед собой, рассиживался молодой негр. Парень не то что ни на кого не глядел, но даже как будто и не прислушивался. Вдруг Овинг заметил, что негр прикован к рулю наручниками — точно так же, как водитель трактора и переднего грузовика. А на лицах у всех — одинаково отсутствующее, слегка удивленное выражение.
Боров несколько раз моргнул и перекатил сигару в другой угол рта. Потом качнул круглой головой в сторону измочаленного «линкольна» и спросил:
— Твоя колымага?
— Это моя, моя, — стал объяснить Платт и заторопился вперед. — Сейчас уберу.
Дуло обреза передвинулось, и Платт застыл как вкопанный.