2. Относительно второго следует сказать, что аргументировать от авторитета более всего свойственно этому учению, поскольку его основания обнаруживаются благодаря откровению; таким образом, надлежит верить авторитету тех, кому было дано Откровение. Но это не умаляет достоинство этого учения, ведь хотя довод от авторитета, основанный на человеческом разуме, самый слабый, однако довод от авторитета, основанный на Божественном Откровении, самый сильный. Но священное учение действительно пользуется и человеческим разумом – не для доказательства веры (поскольку из-за этого устранилась бы заслуга веры), но для прояснения чего-то другого, что передается в этом учении. А поскольку благодать не устраняет природу, но совершенствует, следует, чтобы и естественный разум служил вере, так же как и естественная склонность воли следует любви. Поэтому Апостол говорит во Втором послании к Коринфянам: «Пленяем всякое помышление в послушание Христу» (2 Кор. 10, 5). И поэтому священное учение пользуется также авторитетами философов там, где они смогли познать истину посредством естественного разума; так, Павел в Деяниях приводит слово Арата, говоря: «Как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: «Мы род Божий» (Деян. 17, 28). Однако священным учением используются эти авторитеты только как внешние и вероятные аргументы; но авторитет канонических Писаний используется для аргументации и должным образом, и как необходимый, а авторитет других учителей Церкви – как тот, который используется для доказательства должным образом, но только как вероятный. Ведь наша вера опирается на откровение, сделанное апостолам и пророкам, которые написали канонические книги, а не на откровение (если таковое было), данное другим учителям. Поэтому Августин говорит в письме к Иерониму (Письмо 82): «Только к тем книгам Писания, которые провозглашены каноническими, я научился испытывать благоговейный трепет и почтение, поскольку я весьма крепко уверовал, что никто из их авторов не заблуждался в написанном. Но других авторов я читаю в той степени, в какой они преобладают над другими святостью и ученостью, не полагая одинаково истинным то, что они изведали и написали».
Арат (ок. 315-245 до н. э.) – греческий поэт из Македонии, основное сочинение – посвященная небесным явлениям поэма «Феномены», получившая широкую известность в античном мире. Ап. Павел цитирует именно это сочинение.
Глава 9
Надлежит ли Священному Писанию использовать метафоры?
1. Относительно девятого следует рассмотреть такое положение: считают, что Священному Писанию не надлежит использовать метафоры. Ведь то, что свойственно самому низкому учению, как кажется, не подобает той науке, которая занимает самое высокое место из всех, как выше сказано. Но действовать при помощи различных подобий и изображений свойственно поэтике, которая есть наименьшее из всех учений. Следовательно, не приличествует этой науке использовать такого рода подобия.
2. Кроме того, это учение, как кажется, направлено к прояснению истины. Поэтому тем, кто проясняет ее, положена награда; говорится же в Екклезиастике: «Те, которые объясняют меня, будут иметь жизнь вечную» (Сир. 24, 31). Но посредством такого рода подобий истина скрывается. Следовательно, не подобает этой науке передавать божественные истины, уподобляя их телесным вещам.
3. Кроме того, чем более высоки некие творения, тем более они приближаются к божественному подобию. Поэтому если некие из творений переносятся на Бога, то надлежит, чтобы для этого переноса избирались более высокие творения, а не более низкие; что часто и обнаруживается в Писании.
Но против этого то, что сказано Осией (Ос. 12, 10): «Я умножал видения и чрез пророков был уподоблен». Но передавать о чем-либо посредством подобия – значит использовать метафоры. Следовательно, священному учению надлежит использовать метафоры.
Отвечаю: следует сказать, что подобает Священному Писанию сообщать Божественное и духовное посредством уподобления телесному. Ведь Бог имеет попечение обо всем, в согласии с тем, что соответствует природе каждого. Но для человека естественно приходить к умопостигаемому через чувственное, потому что все наше познание имеет начало в чувстве. Поэтому в Священном Писании духовное надлежащим образом передается нам при помощи уподоблений телесному. Это то, что говорит Дионисий в первой книге «О небесной иерархии» (1, 5): «Невозможно для нас иначе быть просвещенными божественным лучом, если они не сокрыты разнообразием священных завес». То же подобает Священному Писанию, которое обращено ко всем сообща (согласно следующему в послании к Римлянам: «Я должен… мудрецам и невеждам» (Рим. 1, 14)), – духовное представлять посредством уподоблений телесному, чтобы его поняли даже простые люди, которые посредством собственного разумения не способны к умопостигаемому.