Документ был датирован двенадцатым июля тысяча девятьсот сорок первого года и был написан, несомненно, рукой Бэннинга Кларка. По завещанию все имущество переходило в собственность любимой жены Кларка, Эльвиры, или «в случае, если она умрет раньше, ее законным наследникам, за исключением, однако, Джеймса Брэддисона, который не получает никакой доли моего имущества».
Мейсон потратил на изучение завещания не более нескольких секунд. Вернув документ на место в ящик, он занялся поисками причин шума, который он услышал, стоя на пороге комнаты Деллы.
В первую очередь Мейсон осмотрел ковер. Ничто не свидетельствовало о том, что его поднимали, а потом положили на место. Мейсон тщательно оглядел ковер по периметру, приподнял все углы. На стенах висело не менее полудюжины фотографий в рамках. Мейсон снял их одну за другой и придирчиво осмотрел их оборотную сторону, желая убедиться, что никто не трогал скобы, крепившие картон.
Осмотр показал, что к фотографиям никто не притрагивался.
Ничто не свидетельствовало о том, что в стены вбивали гвозди или крючки. Мейсон перевернул стулья, внимательно осмотрел их, ножки, потом ножки стола. Затем залез под бюро и лежа на спине ощупал руками его основание.
Ничего не обнаружив; он принялсй > выдвигать ящики один за другим и внимательно осматривать их со всех сторон.
С левой стороны нижнего ящика он наконец обнаружил то, что искал.
Бюро было старым, сделанным из добротного материала. В частности, донышки ящиков были из твердых пород древесины, и миссис Брэддисон пришлось основательно потрудиться, чтобы вбить в дно одного из ящиков тонкие гвозди с широкими шляпками. Такова была природа странного шума, который заинтересовал Мейсона.
Всего несколько мгновений потребовалось ему на то, чтобы опорожнить ящик, перевернуть его вверх дном и изучить документ, прикрепленный к нему.'
Это было завещание, датированное вчерашним днем. Оно было написано от руки угловатым, не очень неразборчивым почерком.
Мейсон достал перочинный нож, приготовился было выдергивать гвозди, но потом передумал и принялся читать завещание.
Оно гласило:
«Я, Бэннинг Кларк, понимая, что не только внушающее опасение здоровье, но и зловещие происшествия, разыгрывающиеся вокруг меня, могут привести к моей внезапной смерти, не оставив мне возможности сообщить важную информацию дорогим мне людям, составил это мое последнее завещание с соответствующими распоряжениями о нижеследующем:
Первое: я отменяю все предыдущие мои завещания.
Второе: я завещаю Перри Мейсону сумму в две тысячи долларов, которую, как я полагаю, вышеупомянутый Перри Мейсон примет в качестве гонорара за исполнение моей воли, существо которой он должен определить со свойственными ему умом и проницательностью.
Третье: я завещаю моей сиделке Велме Старлер сумму в две тысячи пятьсот долларов.
Четвертое: я завещаю все остальное, включая имущество и права на имущество П.К. (Солти) Бауэрсу, моему другу и многолетнему партнеру.
Есть еще один человек, которого я хотел бы включить в завещание, но не имею такой возможности, потому что даже попытка внести надлежащий пункт в данный документ будет противоречить его подлинной цели. Пусть проницательность поможет моему душеприказчику понять, что я имею в виду. Я же смею только предупредить его, что сонный москит может лишить того человека солидного наследства, ему предназначенного.
Я назначаю своим душеприказчиком и исполнителем моей последующей воли Перри Мейсона. При этом обращаю его внимание на содержимое правого маленького ящика бюро. Это единственная подсказка, которую я мог себе позволить, но в важности ее не приходится сомневаться.
Написано, датировано и подписано рукой нижеподписавшегося завещателя
Бэннинга Кларка».
Мейсон открыл маленький ящик, указанный в завещании. Там он обнаружил лишь небольшой флакон, ко дну которого прилипло несколько золотых крупинок. Но внимание Мейсона привлекло во флаконе нечто иное, а именно — москит.
Когда Мейсон перевернул флакон, москит медленно шевельнул лапками, потом несколько раз дернул ими и затих.
Мейсон отвернул крышку и коснулся москита кончиком карандаша.
Насекомое было мертво.