— Точно всё в порядке? — поинтересовалась Алиса, подстраиваясь под мой шаг. Тот даже мне виднелся спешным, почти нервозным.
— Просто задумалась.
Сразу после входа потянулась длинная тенистая аллея, окаймлённая гребнем точёных древ. Поначалу попадались маленькие, фигурно выстриженные – многие напоминали зелёные шары на узкой ножке и лиственных зверьков. После людские прикосновения стали менее очевидными. В воздухе повис приятный аромат хвои можжевельников да сосен, нотки трав, преддождевой привкус влаги. Деревья далее встречались настолько высокие, что мне приходилось задирать голову и пристально вглядываться, пытаясь приметить их верхушки.
— …в основу композиций центральной части положены сюжеты из мифологии, — до слуха донёсся сиплый голос экскурсовода. Он воспринимался сухим, как и вся фигура мужчины.
Алиса слушала с благоговением и жадностью, даже когда речь звучала излишне нудно или назывались уже известные ей факты. Август только корчил страдальческие мины рядом, всё поглядывая мельком на вьющиеся тучи. Я безнадёжно пыталась вникнуть в рассказ экскурсовода и сосредоточиться. Но мысли крутились вокруг незнакомки. Ещё вчера она показалась мне наваждением уставшего разума. А теперь… Я не знала, о чём и думать.
Аллея плавно повернула в сторону, немного погодя заструилась в другую – мягко она соприкоснулась с небольшой речушкой и направилась далее вдоль её русла. Под озорное журчание воды возникали огромные мшистые валуны и нагромождения скал. На одной из них, выгнутой волной, возвышалась тонкая деревянная беседка с покатой восьмигранной крышей и гладкими тёмными столбцами. На тех неровно сложенных камнях она выглядела совсем игрушечной.
— Тарпейская скала, — махнул туда рукой рассказчик. — По легенде с неё сбросили предательницу – Тарпею, которая ранее погибла под щитами сабинян. В Риме остался обычай сбрасывать оттуда осуждённых на смерть преступников.
— А с этой, — заговорщицки прошептал мне Август, — только по средам и четвергам. За избегание налогов и воровство шоколадок. А, Женя?
— Всё было оплачено, — буркнула я.
У ещё более несуразной теперь беседки мелькали очертания людей и периодически вспыхивали белые сияния фотокамер. Отдыхающие явно наслаждались видом. А мне думалось только о жизнях, сброшенных с невообразимой высоты. И о том, чем именно заслуживали смертный приговор.
Немного позже коридор из деревьев плавно разомкнулся, образовывая широкий круг. Перед нами показалось большое тускло-жёлтое здание с примечательной голубоватой крышей, которую поддерживали толстые белые колонны. На стенах теснился ажурный барельеф в виде листьев и кистей винограда. Гранитные ступени вели к овальной зале внутри павильона, а отражение в озере, бьющегося волнами о каменную платформу у подножия, создавало впечатление, что постройка плывёт в серости небес. Около входа на невысоких постаментах стояли две внушительные каменные вазы с пятнами цветов.
— Павильон Флоры, римской богини весны. В её честь проводили Флоралии, во время которых были приняты игры и танцы. Полагаю, вы догадаетесь, как украшались в тот праздник.
Экскурсовод умолк, с ожиданием и холодной отрешённостью скользнув взглядом по всем командам. Многие откровенно скучали, уже не прислушиваясь к рассказам, иные хмурили лбы в попытке сообразить что именно от них требовалось. Я застыла где-то посередине между этими категориями, а теперь силилась вспомнить принцип второго тура. Август снова гневно пронзал взором небосвод. Но подруга работала за троих. Уже спустя несколько секунд Алиса сорвалась с места. Ещё миг – девушка с победным видом вытащила из вазы искусственный венок, чьи лепестки лишь немного тронули сверху золотой краской.
— Венками украшали головы, — довольно хмыкнула Алиса, направляясь обратно под нашими радостными взглядами да едким недовольством других команд. Её нисколько не смутила такая реакция.