Неизвестная шагнула ещё ближе. Я сумела уловить кратковременное появление более тёмного оттенка в голубизне её радужек и вскоре захлестнувшую их серость. Когда отстранённый взор дамы соприкоснулся с моим, я вдруг подумала о том, что гляжу на собственное отражение. Именно этот пустой цвет всякий раз виднелся в зеркале. Но после мысль ускользнула, и тело девушки принялось стремительно меняться. Вначале трансформации придали её оболочке призрачность да размытость, словно у фантома. Сквозь неё проступали грани стен и сизых жил. Следом заострилось лицо, сменились оттенки, укоротились, едва встрепавшись, волосы. Очертания искажались так быстро, что мне едва удавалось улавливать переход одной формы к другой. Я даже не успела осознать происходящее, прежде чем незнакомка стала моей точной копией.
Следом прозвучал громкий треск. Будто некто разрывал плотную ткань – рывком, небрежно. Позвоночника коснулся неприятный холод, и то ощущение сразу поползло по всему телу.
— Однажды, — уста двойника тронула мягкая улыбка, — ты поймёшь.
И нити рывком потащили меня назад. Вспыхнуло. Ослепляющий свет озарил округу и плотной пеленой застлал глаза, но даже с белой пустотой перед взором я ощутила, что стремительно падаю. Долго-долго, словно в бездну. Когда рассеялась слепота, жуткий испуг сменился ужасом и паникой. Призрачные стены вокруг пульсировали сияниями да уходили глубоким колодцем вниз, к непроглядному мраку. Мгновения спустя мне удалось различить в нём волны и тёмную пену. Там бушевали чёрные воды. А до них – немыслимая высота.
Я не могла ни сосредоточиться, ни оценить ситуацию, ни найти выход, ни воспринять всё сном, ни даже подумать о смерти. Мой крик костью застыл в горле, а мир натужно трещал по швам. Остатки выдержки растаяли: пальцы и ладони распадались золотой пылью. Я больше их не чувствовала. Не ощущала тело. Не слышала дыхание. Угольный океан неумолимо приближался, а вся моя сущность исчезала.
«Худший из кошмаров», — подумала я в последний миг.
И тогда меня встретила вода: чудовищным холодом, острой болью, страхом и… тьмой.
Глава 3: Беги, беги без оглядки!
Меня разбило. Раскололо на миллионы осколков словно стеклянную фигуру, а тогда небрежно бросило в водоворот. Вязкие потоки кидали мои частицы из одной стороны в другую, собирали воедино, а после приступали к раздиранию – вновь и вновь. Это воспринималось дурным сюрреалистичным сном, отнюдь не действительностью. Я то впадала в беспамятство, то просыпалась с жутким пониманием: тону. Захлёбываюсь и погибаю.
Вначале улавливалась только чернота. После всё залил густой кровавый. Снова смоляной. Меж этими состояниями вспыхивали слепящие цветастые огоньки. В какой-то момент я перестала замечать перемены. Мир вертелся сумасшедшей юлой, но где-то очень далеко, а если и близко, то совсем в другой реальности. Собственного естества тоже больше не существовало. Ни тела, ни мыслей. Только фрагменты.
Ударило снова – теперь сильнее прежнего – после чего ко мне пришло заторможенное понимание, что всё изменилось. Вот так просто, за очередной вспышкой. Вместо тьмы возникли очертания листьев и переплёты веток, вместо затягивающей пучины вдруг стала чувствоваться твёрдая земля. Потребовалось время, чтобы осознать, что я жадно выхватываю прохладный воздух и морщусь от ноющей боли. Живая. Целостная. Случившееся походило на кошмар или приступ, однако не на что-то существующее.
Приподнявшись на руках, я выждала пару мгновений, пока в голове раздавался звон, а округа раскачивалась и плыла. Солнечные лучи оседали на глазах, непривычно острые да яркие после тёмной круговерти. Мир показался мне полароидной фотографией, на которой неспешно проступали запечатлённые силуэты. Так появились вскоре травы, широко расползшиеся кустарники и деревья: хвойные, лиственные. В свету зелень сплётшихся крон наливалась золотым, отчего погружённые в тень участки выглядели изумрудными вставками на поверхности дорогого купола. Внизу плясал калейдоскоп из солнечных осколков, полумрака, голубоватого мха, еловых игл и листьев. Рядом со мной, покачиваясь на ветру да задевая временами кожу шипами, змеился терновник. Далее виднелись папоротниковые заросли и витки вздыбившихся корней. Та картина вдыхалась сыростью, пряно-горьковатым травяным привкусом, оттенками коры да слабым призраком гари.