Идти пришлось долго. Иногда я перебиралась через глубокие овраги, раскинувшиеся чередой гигантских царапин, иногда – через поваленные деревья. Воображаемая тропа то изгибалась вместе с почвой вверх, то скатывалась по скользкому настилу листьев и цеплялась за скрытые корни с камнями. Ветви царапали руки, хлестали лицо. Пальцы их всё норовили впиться в мои глаза. Раз за разом я с омерзением отдирала налипшую на одежду паутину, вытягивала из безнадёжно спутавшихся волос хвою, отряхивалась и вздрагивала, когда кожи касались лапы очередного насекомого. Об иных обитателях леса боялась и думать. Вскоре паника от невозможных событий перетекла в истерику от реальных.
Впереди заблестело. Противоестественно-яркое сияние мелькнуло среди изогнутого гребня растительности. Красочные вспышки витражными осколками легли на стволы сосен и пышные лапы елей, а после сместились, словно некто провернул калейдоскоп. Мои шаги стали медленнее и осторожнее пока не прервались вовсе. Внутри замерцала надежда. Я хваталась за неё, пока продиралась через кустарники и прислушивалась к сорочьему стрекотанию, пока решала, как описать ситуацию и насколько скоро смогу оказаться дома. А когда взгляду наконец предстал источник чудного света, подумала, что снова падаю – цепляться больше было не за что.
Существо обустроилось на расколотом пне посреди открытой солнцу поляны словно на пьедестале в центре цирковой арены. Оно, худощавое и лишённое шерсти, едва там умещалось, а длинные лапы неуклюже свисали до самой земли. Я могла видеть изгибы его позвоночника и очертания рёбер: тёмно-серая кожа обтягивала кости так плотно, как если бы мышц просто не существовало. Когда чудовище шевелилось, каждая жила, пришедшая в движение, становилась заметна – взору открывалась работа ужасного на вид механизма. Вытянутая морда тоже походила на череп какой-то птицы. Создание и трещало как она.
Произрастающие из его спины крылья, слишком трепетные и красивые для подобной внешности, мнились попросту похищенными у гигантского мотылька. Но именно они подчиняли себе всё моё внимание. Более того: их переливы смахивали мысли. Одна за другой мерцали вспышки, быстро сменялись цвета и загорались отблески, подобные пляшущим на поверхности драгоценного камня – округа сверкала в пляске множества бликов. Всякий раз, когда золотистые лучи просачивались сквозь дивную филигрань крыльев, те обретали схожесть со склеенными осколками расписного стекла.
Я не шевелилась, почти не дышала. Взгляд принадлежал каждому мановению монстра да сонной патоке, что неспешно заливала рвущееся на части сознание. Половина меня желала остаться, другая в истовом ужасе приказывала бежать, бежать без оглядки. Так и застыв меж двумя состояниями, под ударами страха я тянула пальцы к чуду.
Оно поднялось. Грациозно изогнулось – хребет выпятился затупленными шипами, а крылья сложились лишь для того, чтобы мгновение спустя распахнуться – после тихо, почти крадучись, направилось ко мне. Существо заинтересованно склоняло голову да стрекотало, извиваясь на всякий лад. Вертелось: силилось похвастать красотой.
Только когда странный зверь подобрался совсем близко, скопившийся во мне ужас резко всколыхнулся. Лопнул укутавший мысли дурман. Я мотнула головой, избавляясь от всех его крупиц, ступила шаг назад – с кожи сползло оцепенение.
И вовремя – с пронзительным визгом чудовище бросилось на меня.
* * *
— Безусловно, куда без эсофов!
Под боком рассекла воздух очередная ледяная стрела. Заслышав приближение другой – тонкие иглы холода откуда-то справа –, я вильнула в сторону. Старая, покрытая мхом черепица осыпалась под всяким шагом, то и дело заставляя оскальзываться на покатых, местами повреждённых крышах. Бег чередовался с балансированием на крае и прыжками. Нечастыми, поскольку уж больно близко теснились тут дома, однако мне они начинали мниться нескончаемыми. Снова и снова, с постройки на другую.
Невзирая на неудобства и порой замирающее сердце в моменты, когда терялась опора и тело норовило свергнуться вниз, высота оказалась лучшим решением. Паутину улиц заполонили люди. Преисполненные ярости, они с криками неслись следом, сбивали с ног случайных прохожих и мешали эсофам. Тем, что не могли преодолевать пролёты да вынуждены были оставаться на земле.