— Проклятые то! — звучало чаще прочего. — Нет им веры!
Ругань прокручивалась зацикленным колесом, разбухала новыми предложениями да пресекала всякую попытку людей в форме унять недовольства. И пока те сталкивались в безуспешном стремлении прийти к согласию, я осторожно подняла взгляд к небесам – Моника равнодушно это позволила. А там… крылья заслоняли свет. Согбенные тени застыли на крышах: ангелы. Вымысел наяву. Большие серые их перья топорщились на ветру и вострыми ножами царапали черепицу. Тела укрывал золотой доспех, но в нём существа не выглядели величественно. Больше они походили на гранитных коршунов, ожидающих шанса впиться в добычу когтями. Против солнца их очертания виднелись сгустками полумрака, и только взгляды светились хищной желтизной. Ангелы немо да безучастно наблюдали. Да были неподвижны. Будто статуи.
Эта омертвелость мира и возвратила меня к земле, переключая разум с вороха чувств: непонимания, неверия, восхищения, ужаса – на происходящее. Слишком внезапно всё умолкло. Толпа, зло косясь и ворча, неохотно расползлась по улицам. Оружие поникло к земле, угасло пламя. Скрылись ангелы. Троица уходила последней. Человек в серебристом извечно оглядывался, будто страшился получить пулю в спину, но его спутники держались куда более уверенно.
— Не оставят нас они, — вздохнула вторая неизвестная, когда переулок опустел.
Моника убрала лезвие, и её железная хватка неожиданно разжалась. Я, одурманенная ужасом и внезапностью, рванула вперёд, однако неловко споткнулась и вскоре угодила на землю. Уже пострадавшие сегодня коленки разразились вспышками боли. Стараясь не обращать на это внимание, поползла дальше – пока нечто не дёрнуло меня обратно.
— Куда торопишься? — рассмеялась Моника. Я дёрнулась всем телом, но вырваться не получилось: с нечеловеческой лёгкостью девушка подняла меня за шиворот, будто бы квёлого щенка. — Варлаукты рядом, лишь отпустим – погонятся.
Она помолчала, смотря из густой тени капюшона. Скрытый под капюшоном её взгляд словно изучал каждую мою черту, а разум перебирал способы убийства. После Моника заговорила, и тот елейный голос скользнул липой дрожью у позвоночника:
— Я знаю, как поступить… Ты пойдёшь с нами!
Глава 4: Тик-так
Повседневность не оборачивается колесом неудач. И не колесом – спиралью, каждый виток которой делает всё лишь хуже. Нет, только не таким образом. Не в таком мире. Не-е-ет, в это я верить отказывалась. Воображала, как заканчивается проклятый день, а его сменяет новый: скудный, обычный, безопасный.
Проблема заключалась в том, что завтра лучше не станет. Я не окажусь дома, не найду еду, деньги да тёплую постель. Кошмар не развеется, ведь никогда и не образовывался. Всё реально – потому неизбежно. Сознание ладно сколько угодно цепляться за свои же облачные замки, но где я? В странном месте, которое кипит от неприятностей. Всего-то пленница обстоятельств и двух беглянок. Не мертва потому, что покамест нужна. И не более.
Я сопротивлялась. Упиралась ногами в скользкую брусчатку, брыкалась и старательно вырывалась, однако тщетно. Хватка у Моники оказалась нелюдская. Любое моё усилие ей виднелось лишь назойливым копошением на краю зрения. А когда и это надоедало, она убавляла весь энтузиазм блеском лезвия. Сжимала руку, отчего конечность, будто бы зажатая в металлических тисках, скрипела. Морщась, я покорялась.
Передвигаться доводилось быстро, почти бегом, потому на продолжительную борьбу и нарекания попросту не хватало сил. Идти – единственный выход: обещающий беды, но оттягивающий скоропостижную смерть. Я и шла. Превозмогала острую резь в ногах и постоянно заходилась кашлем от неприятного жжения в горле. Мягко холоднеющий с ночью воздух прокатывался там сгустком стекла, который не получалось вытолкнуть прочь. Мне не позволяли ни передохнуть, ни отдышаться – у беглянок не находилось на то времени.
Вскоре я взвыла:
— Больше не могу!
— Можешь, — огрызнулась Моника. Она почти механически оправила капюшон, что извечно стремился сползти с головы, и оглянулась. Когда я смотрела назад последний раз, никого там не было. Во всей округе словно бы не осталось ни одной живой души, а мы продолжали бежать, будто опалённые.
Улочки сменялись настолько быстро, что дорога в итоге перестала запоминаться: весь пройденный путь отпечатался в памяти спутанным клубком нитей. Да они выглядели совершенно одинаково: узкие, прячущиеся за громоздкими домами, точно серые змеи. Больших переулков, сплошь залитых желтизной фонарей, мы избегали, выписывая по мелким ответвлениям странные траектории. Тот ещё беспорядок. Я не осознавала, что собирались делать похитительницы, куда меня тянули и зачем. Спросить не решалась: да и толку-то. Хотя…