Нас зажали. Зажали в тёмном пустынном переулке с мрачно нависшими громадинами домов, покосившимися остатками ограждений и плотно закрытыми ставнями. Сюда и в светлое время суток никто не посмеет сунуться, не говоря о часе полумрака, который уже доедал последние проблески солнца. Улица одним своим видом говорила: «Прочь, убирайтесь!» — а все оставались глухи к её предупреждениям. Кроме меня. Однако и я зависела от чужой воли. От борьбы меж двумя сторонами.
Вскоре варлаукты оказались настолько близко, что не осталось путей к отступлению, а их распахнутые крылья заслонили вид остальной округи. Мы попали в ловушку.
«Нет, — напомнила я себе. — Они».
Над плечами повело холодом, вероятно, лишь воображаемым, порождённым тревогой – тело невольно вздрогнуло. Что случится дальше? Проклятые и Вознесённые, совсем неясные понятия, сомкнутся в сражении, и победитель определит исход? Или заденут меня ненароком, или Моника не утерпит и полоснёт ножом по шее? Или я сбегу, пока их внимание отвлечено друг другом? А что же, что тогда? Никому не хотелось верить: всякий вариант грозился множеством опасностей. Помогать похитительницам глупо. А варлаукты? Потащат неизвестно куда, представят перед советом, и никто не поймёт ни слова из уст престранной девицы. Существовал шанс, что там помогут разобраться со всеми проблемами и вопросами. Но насколько он велик? Не вероятнее ли, что моё сломанное произношение воспримется неверно?
Пожалуй, оставалось надеяться лишь на возможность ускользнуть. Большего судьба и не подарит.
Неприятное покалывание у горла вдруг исчезло, однако, не успела я ни осознать это, ни потянуться к коже рукой, ни даже удивлённо выдохнуть, как алое прорезало мрак и впилось в серые крылья. Под вопль хлестнула кровь. Старший варлаукт сместился, но вот парень оказался к подобному не готов. Теперь он скулил, глядя, как растекается по перьям цвет.
— Тик-так, — вымолвила Моника прежде, чем всё полетело в очередную пропасть. Я, уже сползая вниз по стене, заметила, как она потянулась к капюшону, а после выудила из его тени полоску чёрной ткани. Дёрнулась к карманам.
Минули мгновения. Всего-то мгновения, отложившиеся в сознании ошмётками. Было слишком темно. Слишком быстро. Слишком ненормально. Движения искромсанными кадрами доносились до восприятия. Моника едва крутанулась на месте, и вокруг ярко вспыхнул ореол красных полос: лезвия метнулись во все стороны. Подол плаща резко приподнялся, показав осколок внутреннего, оранжевого; капюшон слетел с головы. Я с трудом различила в сумерках копну чёрных волос и бледный проблеск кожи – потом девушка устремилась куда-то влево, уходя от выпада мечом. Её спутница, походившая ранее на напряжённо застывшего зверя, тоже сорвалась с места.
Звон! Сбитые с траектории и пролетевшие мимо цели ножи, вопреки законам физики и логики, устремились обратно в руки хозяйки. Она поймала их да бросила снова, при этом умудряясь ускользать от ударов и копаться в своей сумке. Это напоминало танец: окаймлённая сиянием оружия, Моника изворачивалась, кидалась в атаку да отступала, снова и снова. Её очертания рябили, словно на плохой, размытой фотографии, и, лишь когда она замирала, обретали отчётливость. Да и то ненадолго. Большая часть шагов и манёвров стиралась ограниченностью моего восприятия. Всего за секунду девушка, а я и не замечала, оказывалась на противоположной стороне переулка. И варлаукты, едва-едва запаздывая. У меня начинала кружиться голова.
Неизвестным чудом, даже с учётом немыслимой скорости, она отражала нападение одними только короткими метательными ножиками. Новичка-парня вывела из игры быстро, едва ли не в самом начале. Мне не удалось понять, что именно произошло: вот он корчится от боли, подёргивая нашпигованными лезвиями крыльями, вот безвольно лежит, заливая кровью брусчатку. Я не была уверена, но думала, что тот ещё жив. А со вторым, старшим, возникало гораздо больше проблем. Раз за разом Моника отступала ни с чем. Умелые движения крыльев сбивали её с ног и отшвыривали к стене; кончики перьев, вымоченные в жидкости, слепили: режущие всполохи пронзали округу то тут, то там. Один раз она достала из сумки какой-то небольшой мешочек, но его быстрым взмахом выбили из рук. Предмет шмякнулся о камень около меня, и девушка негромко выругалась. Оттолкнула ногой поклажу. Снова нырнула в гущу событий.
Другое сражение выглядело не менее беспорядочным и опасным. Мечи сталкивались, яро перемигиваясь металлическими отблесками, со свистом проносились в воздухе да тяжело обрушивались один на второго. Проклятая и Вознесённая: обе расплывались в собственной пляске. Варлаукт использовала те же приёмы, что её старший спутник, но они не всегда получались достаточно ловкими. Вскоре многие взмахи стали разносить улицей болезненные вскрики и брызги крови из свежих ран. Впрочем, и этого хватало, чтобы периодически сбивать с толку соперницу.