Вдалеке глухо ударило. Один раз – и затихло. Над чертой крыш взвихрились силуэты потревоженных птиц. Снова бухнуло уже немного левее. В другой стороне. Негромкая канонада разносилась в вышине и, казалось, неумолимо приближалась. То тут, то там ритмичной дробью. Безмятежные иссиня-чёрные небеса вдруг содрогнулись от звука, схожего одновременно и на гром, и на утробный рык. Во второй раз это прозвучало во много крат громче. Стёкла задребезжали; ветер всколыхнул волосы и одежды, словно и нечаянно, слишком озадаченный побегом от того, что перекатывалось над головами жителей. На мгновение повисла напряжённая тишина. Когда грохот возобновился, он заполонил собой околицы. Перекликаясь между собой, биения вспыхивали: близясь и отдаляясь. Некоторые подхватывало эхо улицы, на которой я, затаив дыхание, жалась в тёмный угол – потому складывалось впечатление, что рокочущие существа были уже совсем рядом.
Крик скрёб горло. Чудовищная музыка сотрясала город, однако сильнее всего гудело в грудной клети – слышимое сливалось воедино, и я переставала различать, что льётся издали, а что порождает моё собственное сердце. От близящегося было не скрыться и не сбежать. А, возможно, беда пронесётся мимо. Я согнулась под покровом тени. Даже дыхание, заглушённое шумом округи, воспринималось слишком громким.
И тогда… нет. Мир попросту сводил меня с ума.
Сияния прорезали вечер. Сумерки пугливо расступились перед большими скопищами света, чем-то походящими на вырвавшиеся из глубин космоса звёзды. Они принялись значительными прыжками – с крыши на крышу – преодолевать расстояние до меня. И чем ближе становились, тем болезненнее было на них смотреть. В какой-то момент, не выдержав, я закрыла глаза. Сжалась в ожидании… чего-то.
Прошла секунда: одна, другая. Время потянулось, точно стекающий с ложки мёд. Звук поутих, смягчился, однако раздался в нескольких шагах. За сомкнутыми веками огонь – полыхание неких светил – померк. Приложив последние остатки самообладания, сил и воли, я осмелилась взглянуть. И сразу же о том пожалела.
Львы. Серьёзно, львы. Огромные, в пару раз превышающие размером обычных: те бы достигли моей головы, поднимись я с земли да расправься в полный рост. Лоснящаяся золотистая шерсть сверкала даже в пропащем переулке, куда не заглядывала ни луна, ни солнце, ни фонари. Сияние исходило изнутри, будто бы туда поместили небольшое светило: в грудной клети проглядывалась шарообразная сердцевина. Гривы горели.
Четвёрка хищников расположилась на крышах невысоких построек; пятый неспешно подступал ко мне. Я сдавленно пискнула и подалась назад, однако уткнулась в стену – бежать было некуда. Впрочем, и нападать никто не спешил. Звериные взоры отражали не угрозу: спокойствие, примешанное с любопытством. Казалось, они урчали.
— Солнечные бестии, — прошептала я, осознав, что они не желали разрывать меня на тысячи кусочков. Тот самый лев даже замер на достаточном расстоянии, точно видел, какую боязнь вызывает. В сознании завертелось сказанное Моникой. — Люди вам ни к чему, да?
Пожалуй, заговори существа, я свихнулась бы окончательно. Однако и при молчании, и при утвердительно смиренных взглядах механизмы самообладания выходили за оси да свергались в бездну. Слова беглянок беспорядочно повторялись, и вскоре сгущение страха превратилось в натянутую улыбку. Она – в смех. Тихий, нервозный, чужой. Я не могла остановиться, и воспоминания о сегодняшнем дне хрипло вырывались из горла. Смеялась, воспроизводя в голове беготню за спасением. Попадание в передряги одна хуже другой. Сверкание крыльев скургла и клинка ножа, давление мрачного города да интерес сверкающих кошек.
В конце концов хохот застрял. Мир захлебнулся в слезах. Столько страха, боли и растерянности я никогда не испытывала в своей жизни. Не подозревала, что в один момент испытаю. Эмоции выталкивали друг друга в бестолковом сражении за власть, а потому реакции срывались вперемешку. Мысли погрязали в собственном хаосе.
— Это не по-настоящему, — я всхлипнула, обхватив руками гудящую голову. Хотелось проснуться. Увидеть Алису, Августа, родителей, Власту, знакомые многоэтажки и смог над их крышами, затмевающий звёзды. И не возвращаться в это поганое место.