Только этого еще не хватало! Так во сне и заколоть кого-нибудь можно! Конечно, иголка совсем небольшая, не то что во сне, и убить человека ею удалось бы едва ли, но вот нанести болезненную рану – запросто. А уж если ее проглотить… Алина внимательно осмотрела иголку. За короткий период своего увлечения она уже начала в них разбираться и понимала достаточно, чтобы определить, что такой иглы в ее наборе не было. А значит, она взяла ее где-то в доме. Неужели она разобрала сундук не до конца и там что-то осталось? Конечно, иголка легко могла завалиться в какую-нибудь щель, но все-таки…
Придирчиво осмотрев вышивку, девочка убедилась, что та осталась в том же состоянии, что и вчера вечером. Да и цвет нитки к ней не подходил. Алина внимательно оглядела комнату, перетрясла постель и даже заглянула под кровать, надеясь найти вышивку, над которой работала во сне, но так ничего и не обнаружила.
Тогда она поднялась на чердак. Идти туда совершенно не хотелось, но Алина понимала, что если она не разберется во всем сейчас, то будет в этом доме постоянно испытывать страх или как минимум дискомфорт. Помедлив с полминуты перед сундуком, девочка открыла его своим ключом-крестиком. Алина знала, что, стоит крышке откинуться, она увидит зеркало, но все равно при виде его испуганно отпрянула назад. Немного придя в себя, она сделала шаг вперед. Ей показалось, что зеркало стало еще более тусклым, а покрывающих его поверхность трещин прибавилось, из-за чего ее отражение здорово состарилось. Но разглядывать его у девочки не было ни малейшего желания.
Алина принялась перебирать оставшиеся в сундуке вещи. Сначала она старалась делать это как можно аккуратнее, а потом, войдя в раж, раскидывала их как попало. Но ничего нового она в нем так и не нашла. Все относящееся к вышивке из него уже вынули. Оглядев созданный ею самой беспорядок и тяжко вздохнув, Алина принялась убирать все на место. Она думала о том, откуда взялась иголка и куда подевалась вышивка. Конечно, иголка могла валяться где угодно. Искать ее в доме, особенно в старом, ничуть не легче, чем в пресловутом стоге сена. Но вот вышивка… А может, она ничего и не вышивала? Только собралась, вдела нитку в иголку и не начала? Да и иголка могла где-то валяться уже с ниткой. Такое объяснение не казалось убедительным, но ничего лучшего придумать не удавалось, так что пришлось остановиться на нем.
День проходил на редкость скучно. Идти гулять после вчерашнего похода к церкви и кладбищу не было ни малейшего желания. Пашка куда-то запропастился: наверное, стеснялся. Ведь если бы он зашел, получилось бы, что он снова напрашивается на чай, а то и на обед. Даже подходящих домашних дел не находилось. Так что, кроме вышивки, по большому счету, ничего и не оставалось. Сначала Алина хотела выбросить неизвестно как оказавшуюся в руках иголку, а затем решила, что это было бы глупо, и тут же стала использовать ее по назначению.
На этот раз, собираясь домой, папа решил выехать на шоссе другой дорогой, которая, как ему показалось по карте, была короче. Идея оказалась неудачной. Мало того что эта дорога оказалась совершенно разбитой, что в весеннюю пору доставило особенно много хлопот, она к тому же шла то вверх, то вниз, как на аттракционе «американские горки», словно те, кто прокладывал ее, задались целью сделать маршрут как можно более сложным. Здесь вполне можно было бы проводить какие-нибудь экстремальные ралли. На одном из холмов автомобиль что-то обиженно буркнул и наотрез отказался ехать дальше.
Пока папа ругал автопроизводителей и местную администрацию, ответственную за состояние дорог, одновременно пытаясь завести забастовавший двигатель, а мама ругала папу за его неудачный эксперимент, Алине ничего не оставалось, как наслаждаться открывшимся видом, который был действительно хорош, особенно при свете заходящего солнца. От села они уже находились довольно далеко, но девочка без труда нашла его вдалеке, где возвышалась церковная колокольня. Этот вид словно ждал художника, который бы его запечатлел, но на Алину, тут же вспомнившую неприятные минуты, проведенные вблизи церкви и кладбища, он производил гнетущее впечатление.
Солнце заходило прямо за колокольню, и причудливая игра света и тени вызвала к жизни странную картину: девочке стало казаться, будто силуэт церкви напоминает ей странный ключ-крест, а по нему идут те же загадочные узоры, что и на вышивке. У Алины закружилась голова, и она прикрыла глаза, ухватившись за машину одной рукой. Еще не хватает грохнуться в обморок, как вчера! Если бы рядом случился Пашка, чтобы ее подхватить – это еще куда ни шло! Но падать в грязь не хотелось совершенно. Едва она ухватилась за машину, как двигатель пришел в сознание и бодро фыркнул, давая хозяевам понять, что готов к работе. Особенно удивлен был папа, который, оставив попытки привести его в чувство, просто стоял рядом, озадаченно почесывая затылок.
Алина кое-как села в машину, и дальше они ехали без приключений. Но всю дорогу домой девочка избегала смотреть назад, борясь с собой – почему-то ей очень хотелось оглянуться, как и накануне, когда ее буквально тянуло вернуться к церкви и погосту.
В городе Алине как будто полегчало. По крайней мере, в квартире все было знакомо, просто и понятно: ни тебе ведьм в прошлом, ни сундуков в настоящем, ни неизвестно чьих портретов. Девочка даже подумала, не стоит ли отказаться от следующей поездки в деревню: по такому случаю можно и больной прикинуться. Но, странное дело, сельский дом не только пугал ее, но одновременно и притягивал. Как будто он таил что-то для нее очень важное. К тому же она, хотя и не признавалась в этом даже себе, привыкла к общению с Пашкой. По сравнению с ним городские сверстники казались какими-то ненастоящими, неискренними. В течение недели эти ощущения только нарастали, и Алина поняла, что в городе ей становится просто скучно.
Между тем, вышивальное ее мастерство все совершенствовалось. Обычные, пусть и сложные, схемы стали казаться недостаточно интересными. И она решила, что создание чьего-нибудь портрета станет достойным вызовом. Ведь девочка втайне мечтала превзойти или хотя бы повторить достижения прежней хозяйки деревенского дома, «ведьмы» Акулины. Вот только начать работать над чьим-то портретом, не создав предварительно схему, она, адекватно оценивая свои силы, пока не решалась.
Несколько раз Алина принималась сама разрабатывать схему. По фотографиям, конечно, ведь рисовала она не слишком здорово. Однако результаты оставляли желать лучшего. Девочка толком даже не знала, с какой стороны подступить к решению этой задачи. Можно было, конечно, заказать схему у профессионального дизайнера, но, во-первых, это дорого, а во-вторых, неинтересно: как будто не сама рисуешь, а срисовываешь что-то по клеточкам.
Однажды, сидя на уроке истории, Алина рассеянно слушала учителя, машинально водя карандашом по бумаге. Иногда она рисовала что-нибудь на полях, какие-нибудь абстрактные узоры или цветочки. Но раньше девочка всегда видела, что именно изображает. Сейчас же она делала это вслепую.
От этого бессознательного занятия ее оторвал звонок. Взглянув на исчерканный лист, Алина ахнула: на нее смотрел Пашкин портрет, причем целиком состоящий из очень мелких крестиков. Изобразить кого-то в такой технике было бы затруднительно даже для профессионального художника. Она, правда, читала об особом направлении в живописи, приверженцы которого писали картины цветными точками, но никогда не думала, что откроет в себе подобный талант.
– И кто же этот красавчик? – раздался насмешливый голос. Через плечо заглядывала Люда.
– Не важно! – Алина быстрым, каким-то судорожным движением спрятала рисунок в книгу и захлопнула ее.
– Он очень даже ничего! – продолжила Люда. – Интересно, откуда он? Что-то я его не знаю.