В каюте прятались двое. Богатый генуэзец в черном бархатном плаще и одетый в грязный балахон человек с умным лицом.
- Этих куда, мессир? – спросил сзади суровый гребец, по говору неаполитанец, - В плаще точно пассажир, а не из команды.
- Пассажира мне, и отвечаешь, чтобы груз пока не трогали, - ответил Фредерик, - Сначала порядок на палубе, потом дележ добычи.
Неаполитанец поклонился и присоединился к товарищам на палубе. Выжившие победители вовсю занимались наведением порядка. То есть, добивали побежденных, снимали с тел оружие, доспехи и сколько-нибудь ценные вещи и сбрасывали тела за борт.
- Ты кто? – спросил Фредерик третьего пленного.
- Корабельный врач. К вашим услугам.
- Бери инструмент и работай. Врачей обижать грех.
- Тодт, принимай доктора! – крикнул Фредерик в дверь.
- Принял. Но на раны в животе кипящее масло не лить! – отозвался Тодт.
- Боже упаси! – перекрестился доктор.
Корабль без парусов и весел тихо сносило в открытое море. Дорада уже задремал на руле в ожидании команды, куда править.
Озадачившись поиском матросов, старпом пересчитал выживших.
Оставшихся на палубе солдат и матросов «Пегаса» к этому времени гребцы уже успели добить полностью.
Кроме русского, из гребцов в более-менее здоровом состоянии остались: два грека, двое разных на вид негров, семеро понимающих по-арабски мусульман с разных берегов, два генуэзских вора и трое других сухопутных преступников, говорящих по-итальянски. Мусульмане и итальянцы все откровенно пиратского вида, греки и негры могли бы сойти за мирное население. Двое швейцарцев. Из перечисленных все сколько-то раненые, но до завтра доживут. В принципе, они все не возражали поднять что угодно, за исключением весел и парусов. Восьмерых тяжелораненых Джованни опрашивать не стал. Не жильцы. Гребцы посчитали так же, отобрали у доктора и добили и этих раненых и скинули тела в море.
Наблюдая за тем, как победители собирают трофеи, Джованни вспомнил то обстоятельство, которое на стадии «планирования» все забыли. На тунисских и османских галерах такое же этническое разнообразие, но там рядом с черными рабами прикованы к скамьям несправедливо обиженные добрые христиане, солдаты и матросы военных и торговых флотов. Хоть сразу на паруса, с молитвой и благодарностью. На венецианских галерах гребут не рабы в цепях, а честно оплачиваемые члены экипажа. А на генуэзских галерах к скамьям прикованы или пленные нехристи, или любезно предоставленные сухопутными властями душегубы и беззаконники. Или тот контингент со скамей на захваченных мусульманских судах, который по мнению победителя не является добрыми католиками, в связи с чем не заслуживает свободы. Или негры с рынков рабов.
Мусульмане и итальянцы сразу сбились в две тихо ненавидящие друг друга банды и уже вовсю ругались из-за добычи и из-за того, кто кого и как добил.
Греки вроде бы болтали и бездельничали, шарахаясь от обоих банд, но оба уже переоделись в трофейное и обзавелись поясами с оружием и кошельками.
Швейцарцы, похоже, исповедались Тодту.
Двое черных сидели на палубе и ели глазами Тодта, дожидаясь, когда он закончит со своими. Один из них держал в руках посох-древко.
Русский ходил по палубе и копался в трофеях, спокойно вынимая оружие и одежду даже и из рук обеих банд. «Как лев среди гиен», - подумал Джованни. По осанке русский походил на Фредерика или даже Максимилиана. Не как человек, который привык гнуть спину, и не как человек, который привык сгибать хотя бы шею.
Камбуз на галере это вовсе не помещение под палубой. Какой может быть под палубой открытый огонь? Да и на палубе печки и костры не очень уместны. Волны, качка и все такое. Тем не менее, совсем без горячей пищи экипаж не оставался. Особенно на стоянке в порту. Пока погода позволяет, кок с божьей помощью готовит горячее. Как начнет качать, кок нарежет отмоченной солонины и хлеба. И раздаст по яблочку. Средиземноморский каботаж все-таки не переход через океан и не полярная экспедиция. Большую часть года каких-нибудь фруктов или овощей можно купить в каждом порту, и запаса на неделю обычно хватает до следующего очага цивилизации.
Железный поддон, засыпанный песком. На нем дрова, над дровами котел. Конечно, не огромный котел на весь экипаж сразу, а поменьше, чтобы человек на тридцать-сорок раздать и снова заполнить чем Бог послал.
Увлекшись добиванием раненых, гребцы забыли про голод, но надолго про пустое брюхо не забудешь. Выжившие столпились у котла с потухшим огнем. Суровый араб зачерпнул ложкой варево, попробовал. В этот день Бог послал перекашу-недосуп из гороха на мясном бульоне.