- Симон, как ты представляешь свою жизнь дальше? – спросила Маринелла, - Ты ведь не будешь учеником до старости. Всем подмастерьям наступает пора начать свое дело.
- Я думал об этом, - ответил Симон, - Но я не хочу отдать все свои сбережения за взнос в гильдию аптекарей.
- Почему аптекарей?
- Потому что в цирюльники я не хочу, а чтобы считаться настоящим врачом, у меня нет диплома университета.
- Ты выбираешь между тремя гильдиями? – удивилась Маринелла, - У тебя знания за троих! Вот почему люди считают тебя отличным лекарем. И сбережения у тебя есть, оказывается.
- Я бы, конечно, остепенился, - вздохнул Симон, - Оставил бы Магистру вместо себя хорошего парня из приходящих учеников, да, Магистр?
Иеремия, сидевший рядом, слышал разговор.
- Эннио подойдет, - ответил он, - Ты у меня не первый ученик. Они всегда уходят, бросают меня на съедение волкам.
- Но, Магистр…
- Шучу. Я сам кого хочешь съем.
- А почему Эннио? – спросила Маринелла. Она более-менее знала всех постоянных гостей дома напротив, - Он самый умный?
- Он достаточно умный, - ответил алхимик, - И не хуже прочих владеет мечом. Более важно, что он не белоручка. Если я прошу подбросить дров или сбегать на кухню и принести мне кусок хлеба, он не кривит губы, а делает все, что надо. Обычно молодые люди, которые в чем-то превосходят ровесников, изображают из себя чуть ли не аристократов. Особенно если знают, с какого конца берутся за меч. Хотя, в сущности, они мало того, что простолюдины, так еще и ни к чему не годные простолюдины.
- Я открою свое дело и обязательно женюсь на тебе, - сказал Симон, обнимая Маринеллу.
Маринелла поцеловала его в губы. Симон очень удивился, но не упустил возможности затянуть поцелуй.
Кокки принял приглашение не только из уважения к семье жениха. Он рассчитывал встретить здесь кого-нибудь, с кем можно пойти на дело. Кого-то надежного из старых учеников. При этом без излишнего уважения к законам, чтобы согласился. Но и не совсем уж преступника, чтобы не разболтал и не предал. Нашел. Братья Уго и Гвидо Барбари.
Барбари работали телохранителями и специализировались на длинных поездках сушей.
- Уго, надо поговорить, пока вы трезвые, - сказал Кокки.
- Работа есть? – сразу спросил Уго.
- Нужна?
- На мели.
- Не верю.
- Не слышал еще?
- Нет.
- Мы облажались и провалили задачу. Потеряли клиента и груз. Весь город говорит. Ты разве не отошел от дел?
- От мелких отошел. Как вы относитесь к французам?
- Благодаренье Богу, мы к ним не относимся!
- Грабим французского рыцаря.
Уго рассмеялся.
- Сеньор Антонио, Вы в жизни никого не грабили!
- Заботишься о моей душе? – недовольно спросил Кокки.
- Нет, что Вы. Я к тому, что если уж Вы решили кого-то грабить, то это на самом деле не из-за денег, а из-за большой политики. И не рыцаря, а короля. Самое меньшее, министра.
- И? Что это меняет?
- Таможню не Вы брали?
- Я похож на рыжую фурию?
- Все знают, что с ней еще двое парней вышли. И во всему двору мертвые французы лежали.
- Уго, если ты хочешь подробностей, то сначала соглашаешься.
- Разве я уже не согласился? Оля-ля, оля-ля, завтра грабим короля! А когда начинаем?
- Завтра.
- Серьезно?
- Со свадьбы идете со мной и садимся в засаду. В течение трех-четырех дней французы вылезут из норы.
- Наша доля большая?
- Сколько унесете.
- Чего сколько унесем?
- Золота.
Последней переменой блюд подали бламанже, а с ним орехи и прочие плоды. После этого невесте предстояло переехать в дом мужа, где произойдет первая брачная ночь. Часть гостей, кто уже насиделся, напился и наелся, отправились туда за компанию. Остальные же продолжили веселье с выпивкой и закуской, оставшейся на столах.
Традиции настоятельно рекомендовали белую лошадь. Красивую, небольшую, не боящуюся шума лошадку с дамским седлом, надежным и удобным, как лучшее кресло. Можно ли в Генуе достать такую лошадь за деньги? Конечно. В богатом городе уважаемые люди не должны ни в чем нуждаться, особенно в праздники.