- Другое дело гребцы. Гребцам совершенно ни к чему делиться друг с другом мыслями или хлебом. И тем более, им ни к чему переживать за соседа, когда его бьют кнутом и кулаком. Чем больший вавилон на скамьях, тем меньше вероятность бунта, потому что гребец, не успев попасть на скамью, уже вертит головой как бы сбежать.
- Но не сбегает?
- Чтобы гребцы не устроили бунт, каждый капитан не дает им слишком сдружиться. Лучше, если на одной скамье говорят на разных языках. Лишь бы команды понимали. Тогда можно даже русских брать.
- Что особенного в русских? – удивился рыцарь.
- Они всегда думают о том, как сбежать. Даже если русский выглядит сломленным. Если он десять лет гребет себе и гребет. Но на одиннадцатый год он увидел возможность, и он ее не упустит. А если их больше одного, то возможность появится намного быстрее.
- Зачем же их тогда покупают в гребцы?
- Потому что они самые дешевые. Гребут они не хуже прочих и долго не смогут ни с кем сговориться. Ни по-русски никто вокруг не говорит, ни русские обычно других языков не знают.
- Вы видели, кто на скамьях на «Пегасе»? – спросил Максимилиан Книжника.
- Сущий вавилон, как обычно в Генуе, - ответил сходивший на разведку Книжник, - Местные само собой. Арабы, мавры. Совсем черных пара дюжин. Немного греков или русских, они крестятся справа налево. Даже швейцарцы есть, судя по «фикен шайссе», «тойфель» и «швайнхунд».
- Швейцарцы? – Тодт нахмурился.
Когда король Франциск скупил недобитых пленных швейцарцев после Мариньяно, он подзаработал себе на кружева, перепродав пленных на галеры в свою французскую Геную. Не то, чтобы их было много, но прошло шесть лет, а сколько-то горцев все еще ворочали веслами во славу Его Величества.
Тодт тратил свою долю добычи в основном на поддержание на плаву «Санта-Марии». Но несколько раз у него находились одновременно деньги и возможность выкупить из рабства земляков. Всего ему удалось отправить домой четырнадцать человек, и старый священник никогда даже не просил, чтобы кто-то из освобожденных добровольно и за справедливую плату остался грести на «Санта-Марии». Впрочем, никто бы и не согласился.
- Знаете, мессир, не так-то просто поднять людей, даже если прийти к ним в тюрьму и сказать «Я принес вам волю», - сказал Мятый, - Многие сломлены и не будут сражаться.
- Дядя Гёц считает, что простолюдины всегда готовы к бунту. У них только вожаков обычно не хватает, - вступил в беседу тихо подошедший Фредерик.
- Каких вожаков? – уточнил Макс.
- Настоящих. Буйных.
- Таких, как дядя Гёц?
- Да.
Максимилиан перевел взгляд с Фредерика «не будь как дядя Гёц» Нидерклаузица на Тодта, ранее известного, как «Безумный Патер». На буйнопомешанного Мятого. На дослужившегося до старпома у пиратов Джованни-Абдуллу. На Бруно. Нет, этот вроде нормальный. Только дурак. Увел корабль на Корсику вместо Марселя, идиот.
- Что нужно, чтобы разомкнуть цепи? – спросил Макс, развивая внезапно придумавшийся план.
- Рычаг и точка опоры, - ответил Джованни.
- Еще специальные клещи есть, ими быстрее, - добавил Бруно.
Макс полез в кошелек.
- Купите столько этих клещей, сколько сможем поднять на борт. И один, два, три заплечных мешка для них. Нет, купите и клещей, и какого-нибудь дешевого оружия.
Рыцарь ткнул пальцем в Джованни, Бруно и Мятого, пересчитывая мешки.
- Зачем? – удивился Фредерик.
- Мы пойдем на абордаж вшестером? – спросил Бруно.
- Впятером, - ответил Макс, - Лееров там не будет, поэтому я не иду. Мы с Книжником встретим вас в Аренцано с подводами для груза.
Бруно икнул. Абордаж впятером против штатного экипажа в пятьдесят или даже семьдесят солдат — это еще круче, чем недавняя «битва при Иль-де-Жираглия» с четырехкратной разницей сил.
- Джованни, - Макс перевел взгляд на старшего помощника, - У гребцов ведь есть шанс победить, если они поднимут бунт?
- Вообще есть, - задумчиво ответил Джованни, вспоминая личный опыт и рассказы бывалых - Но у них почти никогда не получается. Нужно, чтобы участвовали все или почти все. Нужно освободиться от цепей. Нужно оружие. Самое главное - чтобы солдаты не успели смять зачинщиков раньше, чем поднимутся остальные. Может быть, они и не поднимутся. Рабы бывают слишком забитые.
- Будут сидеть и смотреть, как погибают другие? – спросил Фредерик.
- Еще и под скамью спрячутся, - ответил Джованни.
- Но их можно как-то поднять?
- У каждого раба в глубине души спрятана совершенно зверская злоба. Освободи ее – и он готов убивать хоть голыми руками. Страшное дело. Хуже солдата. Убить проще, чем остановить.