Отдавшись во власть горькой рефлексии, Валентин Михалыч стал медленно сматывать удочку, затем снял брезентовый плащ, отряхнул его, снова надел, взял ведро с уловом, и, не говоря ни слова, собрался уходить. Сделав несколько шагов, он обернулся и, вместо прощания, грустно промолвил:
- Испортил ты мне настроение, Борисыч. На целый день испортил. Придется теперь выпить хорошенько, а ведь не собирался... Подумай, может удастся еще что-нибудь сделать... Бумагу какую-нибудь коллективную...
- Хорошо, Валентин Михалыч, я посмотрю, что тут можно сделать. Я обещаю. - вздохнул Данилов. "Конечно, подумалось ему, этому рыбаку стало жалко свою рыбку, тех будущих уловов и досуга, которых его кто-то большой, грозный и невидимый собирается лишить. Этот грозный и невидимый, которому и имени-то нет, тихо наполз, встал за спиной у нас всех, и мы замерли, оцепенели в ожидании приговора, парализованные бездействием, бессилием противостоять наползающему злу, незаметно выросшему, как ядовитый сорняк, на молодых побегах того хорошего, светлого, которое, вероятно, могло бы развиться в прекрасное будущее. Но не смогло, не состоялось, не сумело защитить себя от наглого сорняка. Этому злу оказалось очень просто расцвести на благодатной почве российского обывательства, где каждый живет своими мелкими, шкурными интересами. Даже милейший человек Валентин Михалыч, скажи ему, что строительство не затронет его любимой протоки, скорее всего, сразу бы отказался от своей идеи насчет коллективной петиции... Впрочем, возможно, я думаю о людях хуже, чем они есть. Возможно, что и в этом покорном обществе еще найдутся силы, способные противостоять злу, и свершится кажущееся ныне невозможным, как если бы вдруг эта сонная заболоченная протока разразилась двенадцатибалльным штормом..."
- Смотрите, там дома какие-то, - возглас Евгения словно разбудил Данилова, вывел его из состояния глубокой задумчивости. Они уже почти обошли озера, когда за небольшой рощицей показался поселок.
- Это Ярвелево, - сказал Данилов и посмотрел на часы. - Давай зайдем ненадолго, и домой ужинать.
- Стоит ли время тратить? Да и что там делать?
- Ничего, это не займет много времени. Здесь живет мой хороший знакомый.
***
Пока они шли к поселку, Данилов поведал Евгению об исторической и этнографической уникальности этого места.
- По археологическим данным когда-то, еще задолго до прихода шведов, а затем и русских на эти земли, на месте нынешнего Ярвелева существовало рыбацкое поселение. В те времена оно располагалось непосредственно на берегу Залива, а не было отделено от него несколькими километрами заболоченных земель, как теперь. Вообще первые поселения в этих местах возникли свыше трех тысяч лет назад. В двадцатых годах двадцатого века в районе Ярвелева проводились раскопки, обнаружившие стоянку доисторического человека с большим количеством каменных орудий, наконечников для стрел, скребков, резцов и т.п. Уникальность этого поселка в том, что сегодня там, помимо этнических ингерманландских финнов, живет несколько представителей древнего финно-угорского народа вадь, до недавнего времени считавшегося полностью вымершим. По словам одного моего знакомого этнографа, в научной среде до сих пор не существует единодушия в отношении признания этих людей последними представителями дожившего до наших дней архаического этноса. Поразительно, но эти несколько стариков и старух сохранили свой редчайший язык, а также древние обычаи и поверья. Человек, которого я собираюсь сейчас посетить, даже смог передать часть своей национальной культуры по наследству сыну, а затем и внуку, так что остается надежда, что культура эта, по крайней мере пока жив его внук, не будет полностью утрачена. Часто общаясь с ним, я тоже усвоил кое-что из их языка, впрочем, очень похожего на современный финский, которым я владею, но все же во многом отличающегося от него.
- Интересно. Но зачем вам это?
- Ты меня удивляешь, Евгений. Вся собранная нами подробная информация об этой территории ложится в копилку ее комплексного геоэколого-этнографического исследования (которое должно быть завершено как можно скорее, пока еще есть, что исследовать) и научного обоснования необходимости защиты этой территории со стороны государства. Мы не должны упускать из виду ни одной мелочи, ни единой детали. А здесь мы имеем дело с целым исчезающим этносом, последние представители которого доживают свой век буквально в двух шагах от нашего мегаполиса! Это уже не мелочи. Это даже не тот великолепный boletus edulis, мимо которого ты сегодня прошел, не только не положив его в корзину, но вообще не заметив его существования. - Данилов, улыбаясь, достал из своей корзины и продемонстрировал Евгению молодой, крепкий белый гриб.
- Сегодня определенно удачный день, - сказал Данилов. - Я впервые нашел здесь представителя этого вида. Да еще какого красавца!
Они подошли к обыкновенному двухэтажному сельскому деревянному дому неопределенного цвета с верандой, окруженному садом, обнесенным давно не крашеным, местами прогнившим штакетником. В заурядной наружности этого жилища трудно было найти что-либо оригинальное, за исключением одной детали: наличники окон были украшены своеобразной деревянной резьбой, в орнаменте которой читались северные мотивы. Хозяин дома сидел на веранде в кресле-качалке, укрывшись пледом, и курил трубку. Это был благообразный кряжистый старик лет восьмидесяти с длинными седыми волосами и окладистой бородой. Всем своим обликом он напоминал скульптуру Вяйнемёйнена из выборгского парка Монрепо. Не хватало ему только кантеле для полного сходства. Рядом с ним на этажерке были расставлены фигурки людей и животных, искусно вырезанные из дерева. Фигурки изображали рыбаков с неводами, рыб, сов, лосей и лисиц.
- Hyvää päivää, - Данилов, входя, поздоровался по-фински. - Добрый день, Тойво Эйнович.
Старик отмахнулся от густого клуба дыма, только что пущенного им из трубки, и прищурился, разглядывая вошедших.
- А, Олег, - воскликнул он, узнав Данилова. - Здравствуй, здравствуй. Tere päivä. Давно тебя не было.
- Да, давно. Так ведь занят я постоянно. Впервые в этом году выбрался за грибами... Познакомьтесь, Тойво Эйнович. Это - Евгений Ладогин из нашей лаборатории.
- Очень рад, - старик, не вставая, протянул руку Евгению, который не ожидал такого крепкого пожатия.
- А я для вас, Тойво Эйнович, кофе захватил. Ваш любимый, - Данилов достал из просторного кармана штормовки упаковку финского "Президента".
- Вот спасибо! А то мои запасы-то почти иссякли. В нашем поселковом магазине такого не купишь, а город хоть и рядом, но добираться уж очень неудобно. Автобусы редко ходят, да и пока до шоссе дойдешь - ноги так устанут, что и ехать расхочется, а пешком через лес и того хуже. До ближайших домов напрямки, поди, километров десять будет.
- Семь с половиной, - уточнил Данилов.
- Ну, ничего, - приободрился старик. - Я как раз только что заварил кофейку из последних запасов. Подите на кухню. Там найдете на плите. Распорядитесь сами. Ты, Олег, знаешь, где чашки лежат... И возвращайтесь сюда, на веранду. Вместе попьем. А я, извините, здесь посижу. Что-то ноги заломило. Видно, погода скоро поменяется. Ничего не поделаешь - осень.
Он задумчиво глянул в окно и затянулся трубкой. Через несколько минут Данилов и Евгений вернулись с дымящимся кофейником и чашками.
- Ну, с какими новостями пожаловал? - старик испытующе посмотрел на Данилова. Этот взгляд как бы продолжил его речь: "Знаю ведь, что не просто на чашку кофе зашли. Так что выкладавайте все начистоту. От меня ничего не утаите..."
- Мои новости вас вряд ли обрадуют, Тойво Эйнович. Не буду скрывать, новости эти тревожные для всех нас... Короче говоря, на месте нашего леса и даже, вероятно, на территории Ярвелева собираются в ближайшее время строить "Чайна-таун".