– Значит, пулевое ранение, – хмыкнул он, закатывая рукава и принимаясь намыливать руки. – Мы стабилизируем ее состояние и отправим на вертолете в Норфолк, в Мемориальную больницу Эмерсона.
– Мы еще ее не видели, – парировала Оливия и включила монитор электрокардиографа.
– Ей потребуется специальная бригада.
Оливия принялась выкладывать все необходимое для интубации. Джонатан раньше работал в сонной провинциальной больнице в Луизиане и, вероятно, не слишком уверенно чувствовал себя, если речь шла о пулевом ранении. Он проработал на Внешней косе чуть больше года, став первым врачом в только что созданном отделении неотложной помощи, единственном в этих местах. Оливии обещали, что она будет в равном с ним положении, что у нее будет такое же право голоса, как и у Джонатана Кремера. Но иногда у нее создавалось впечатление, что об этом забыли предупредить Джонатана.
– Давай сначала осмотрим ее, – примирительно предложила она.
К тому моменту, когда двое парамедиков привезли раненую, смотровая была уже готова. С женщины уже срезали блузку и лифчик, и в левой груди виднелась очень маленькая ранка. Крови не было. Это могло означать только одно: пуля попала прямо в сердце. Оливия понимала, что пострадавшей требуется немедленная операция, другого выхода не было.
– Неси операционный набор, – обратилась Оливия к Кэти.
– Что? – воскликнул Джонатан, помогавший одному из парамедиков надеть на женщину специальный противошоковый костюм. – Забудь об этом, Оливия. Давай отправим ее в Норфолк.
– Принеси два пакета с кровью, первая группа, резус отрицательный. – Оливия обращалась к Линн, одновременно проверяя жизненные показатели раненой. Вертолет доставит пострадавшую в больницу только через сорок минут. Пройдет еще не меньше пятнадцати минут, прежде чем она окажется в операционной. – Женщина не протянет так долго, – ответила она Джонатану.
Кэти принесла поднос с хирургическими инструментами. Они негромко позвякивали, потому что у медсестры тряслись руки. Она заколола темные волосы, и Оливия пожалела, что не догадалась сделать то же самое. Ее волосы были чуть длиннее подбородка, и стоило ей наклонить голову, как они падали вперед, заслоняя все.
– Ты шутишь, – возмутился Джонатан. – Мы не можем здесь оперировать.
– Пятьдесят на тридцать, – громко объявила Линн, – пульс на руке не прощупывается.
– Вливай ей физраствор, – приказала Оливия. – Джонатан, прошу тебя, сделай надрез. – Женщина нуждалась в переливании крови.
– Оливия, здесь тебе не округ Колумбия! Для операции необходима специальная бригада.
– Начинай вводить физраствор, – обратилась Оливия к Линн, – и эпинефрин. И повесь мешки с кровью на штатив. – Потом она обернулась к Джонатану: – Послушай, разумеется, мы можем отправить ее в Норфолк. Только мы оба знаем, что она умрет по дороге. Здесь не идеальные условия для операции, но это ее единственный шанс. – Оливия снова повернулась к столу и сама сделала надрез на паховой вене и выбрала иглу для переливания крови.
– Я могу это сделать. – Кэти взяла иглу из рук Оливии и ввела в вену. Руки у нее больше не дрожали. Оливия восхитилась тем, как быстро молодая женщина справилась со страхом и растерянностью.
Джонатан ожег ее яростным взглядом.
– Я не желаю в этом участвовать. Я вызываю вертолет. – Развернувшись на каблуках, он вышел из смотровой.
Оливия ошеломленно посмотрела ему вслед, потом повернулась к одному из парамедиков.
– Вызовите сюда доктора Шелли, пусть приедет как можно быстрее. – Оливия принялась протирать раствором бетадина грудь и бок женщины. Потом надела стерильные перчатки, которые протянула ей Линн.
– Может быть, все-таки следовало бы отправить ее в Норфолк, – негромко сказала Линн. У нее на лбу блестели капельки пота.
– Мы сделаем все, что в наших силах, Линн. – Оливия взяла с подноса другой скальпель и заметила, что у нее самой дрожат руки. Она вдруг остро осознала, что осталась единственным врачом в смотровой. «Ну-ка, возьми себя в руки», – приказала себе Оливия. Когда она приставила скальпель к груди женщины, между ребрами, то почувствовала, что полностью контролирует себя. Оливия сосредоточилась на том, что ей предстояло сделать. Она сделала надрез. Крови не было. Скальпель пошел дальше, сквозь мускулы, к ребрам. Кровь неожиданно хлынула из разреза, залив хирургический костюм Оливии и пол. Женщина-парамедик, стоявшая рядом, охнула.
– Давления нет, – сообщила Линн, – пульса тоже.
Оливия посмотрела на ровную зеленую линию на мониторе электрокардиографа. Она почувствовала, что у нее на лбу выступила испарина. Они ее теряли. Для операции на сердце требовалось раздвинуть ребра, но, посмотрев на поднос, Оливия не увидела необходимого инструмента.