– Я в порядке, – Оливия выпрямилась, высморкалась. – Слушай, тебе когда-нибудь приходилось успокаивать Джонатана или Майка, давать им платок?
Кевин улыбнулся.
– А ты думаешь, что у женщин исключительное право на то, чтобы чувствовать себя последним дерьмом?
Оливия вспомнила, как смотрел на нее Алек О’Нил, когда она выходила из комнаты ожидания. Ей никогда не забыть выражения его глаз.
– Думаю, нет. Спасибо, что заглянул ко мне, Кевин.
Ее смена давно закончилась. Она могла уехать домой в любое время. Предстоит вернуться в свой дом на берегу и рассказать Полу о том, что произошло. Еще один мужчина поникнет от горя. Что такого особенного было в Анни О’Нил?
Она опустила глаза, посмотрела на свои руки, лежавшие на коленях. Оливия повернула руку ладонью вверх, и ей показалось, что она все еще чувствует живое, теплое сердце Анни.
2
Без четверти восемь Пол Маселли выключил огни на рождественской елке и вернулся к столу. Все давно остыло – индейка, сладкий картофель и зеленый горошек. Соус на блюде застыл, и, когда Пол ковырнул его ножом, на серебре осталась коричневая пленка. Накрывая на стол, он не забыл зажечь свечи, налить вино в красивые бокалы. Черт бы побрал Оливию! Пол не мог не сердиться на нее. Работа была для нее важнее их брака. Даже в Рождество его жена не могла вовремя уйти из больницы.
Пол посмотрел на елку. Вероятно, он вообще не стал бы покупать ее, но Оливия за неделю до праздника сама принесла в дом голубую ель и поставила у окна, выходящего на берег. Она украсила деревце теми игрушками, которые накопились за девять лет их супружества, повесила гирлянду из разноцветных лампочек. Год назад Пол разбил хрустальную звезду, которой они всегда украшали макушку, поэтому он счел своим долгом приобрести замену. Он точно знал, что намерен купить, потому что давно присмотрел украшение в мастерской Анни. Пол радовался тому, что нашел предлог еще раз заглянуть к ней, окунуться в ту атмосферу, которую создавали ее работы и фотографии на стенах. Но в то утро Анни в мастерской не оказалось, и Полу пришлось постараться, чтобы скрыть свое разочарование. Том Нестор, художник, с которым Анни делила мастерскую, завернул украшение в папиросную бумагу.
– Мне неприятно брать с вас деньги, – признался Том. – Анни наверняка отдала бы свою работу даром.
Пол улыбнулся.
– Анни раздала бы все, если бы могла, – сказал он, и Том улыбнулся в ответ, словно только они двое знали тайну и понимали, какова Анни на самом деле.
Пол принес украшение домой и укрепил на верхушке елки. Это был стилизованный ангел из цветного стекла. Серебристо-белое одеяние ангела напоминало жидкий шелк, и такого эффекта могла добиться только Анни. Пол так и не сумел понять, как ей это удается.
Когда Оливия увидела ангела, в ее глазах появилось выражение обреченности.
– Тебе не нравится? – спросил Пол.
– Почему же, нравится. – Оливия изо всех сил старалась выглядеть искренней. – Очень красиво.
Пол наконец услышал шум мотора, когда машина жены въехала в гараж, и угрюмо нахмурился. Через минуту Оливия вошла в дом, снимая на ходу серый шарф. Она заглянула в столовую, тряхнула головой, словно пыталась сбросить с блестящих каштановых волос снежинки.
– Привет, – негромко поздоровалась она, сняла пальто и повесила его в шкаф в прихожей.
Пол ссутулился в кресле и мрачно смотрел на жену. В эту минуту он был недоволен не только ею, но и собой. Он опять думал об Анни.
– Почему ты не зажег свет? – поинтересовалась Оливия. Она нажала на выключатель у двери, вспыхнула люстра под потолком, и ангел Анни ожил, как будто ветерок шевельнул его серебряные одежды.
Пол не ответил на ее вопрос. Оливия подошла к столу и села напротив мужа. Сильвия, дымчато-серая персидская кошка, тут же запрыгнула ей на колени.
– Прости, я задержалась, – извинилась Оливия, машинально поглаживая кошку. – У меня был очень тяжелый пациент.
– Все остыло.
Она посмотрела на еду, потом на Пола. Ее глаза каждый раз удивляли его. Зеленые, в окружении длинных темных ресниц, они резко выделялись на молочно-белой коже.
– Пол, моей пациенткой была Анни О’Нил.
Он резко выпрямился в кресле.
– Что произошло?
– Сегодня вечером Анни работала в приюте для женщин в Мантео. Там началась перестрелка.
– Она в порядке?
Оливия покачала головой:
– Мне очень жаль, Пол. Анни умерла.
Он поднялся так резко, что Оливия вздрогнула. На столе зазвенела посуда.
– Что за дурацкие шутки? – рявкнул Пол, отлично зная, что Оливия никогда не шутила такими вещами.
– Пуля попала ей в сердце.
– Прошу тебя, Оливия, скажи, что это неправда. Пожалуйста, Оливия.