Став королевским корсаром, Золотобородый — Колен нанес населению Голдсборо своими пиратскими действиями серьезный ущерб. Уже сколочена виселица для расправы над плененным флибустьером. Уже Анжелика раздумывает, какое платье надеть для выхода на казнь (и это очень важный в психологическом плане момент: надень она траур — ее муж и все население колонии осудят ее, поскольку их с Коленом отношения стали достоянием гласности; но и «легкомысленно» одеться она не имеет права — это оскорбило бы приговоренного).
Но Жоффрэ помнит слова пленника, объяснившего свои отношения с его женой: «Это лишь воспоминания, не больше, но вы должны понять это, раз вы меня узнали. Люди, делившие судьбу пленников Берберийского берега, остаются друзьями навсегда, тем более, если они и бежали вместе». («Искушение Анжелики»).
И вот, когда Колен уже ступил на эшафот, Жоффрэ объявляет, что передумал и Колен… станет губернатором Голдсборо!
Супружеская «дуэль» Жоффрэ и Анжелики кажется бесконечной.
Он все сомневается, расспрашивает, уточняет. Ее эти расспросы сердят. Но она не находит нужным юлить и хитрить. Она откровенна и в своих объяснениях ненависти к королю, и в подтверждении любви к Филиппу: своей первой любви к этому черствому и, казалось бы, недостойному человеку она не в состоянии ни забыть, ни отрицать, даже рискуя оскорбить самолюбие Жоффрэ таким признанием.
К счастью, Пейрак способен по достоинству оценить ее искренность. Но до конца поверить, безоговорочно принять любимейшее на свете существо он не может. И продолжает сомневаться, ревновать, гневаться, выходить из себя. Он, последователь куртуазной любви, даже ударяет Анжелику в припадке ревности к Колену, чтобы вскоре принести за это нижайшие извинения. И такой поворот сюжета доказывает, что Пейрак — образ психологически необыкновенно точный, живой.
Любовь этих незаурядных героев — не стабильное, умиротворенное любование друг другом. Это живой, ежечасный процесс со своей диалектикой, с очень верным единством и узнаваемой борьбой любопытнейших противоположностей, каковыми являются мужчина и женщина.
В Квебеке Анжелика понимает, что Жоффрэ «был совершенно откровенен, говоря ей: „Я влюбился в совершенно новую женщину, какой вы теперь стали. Раньше я мог прожить без вас. Теперь — не смог бы“». Тем более, что ей самой «хотелось упасть перед ним на колени, обнять его, обладать им и целовать его», а Сабина де Кастель-Моржа признается: «Теперь я не во власти навязчивой идеи, я вырвалась из плена этого чувства, успокоилась и обрела силу».
Поэтому Анжелика соглашается с матерью семерых детей, «дородной, краснощекой, невероятно голубоглазой, имевшей способность нравиться мужчинам и частенько наставлявшей мужу рога» мадам Ле-Башуа, которая объясняет ей: «Он всегда предпочитал рассматривать любовь как развлечение или как искусство. Он, поэт и трубадур, лишь благодаря вам понял, что любовь способна разъедать сердце...»
Еще по пути в Квебек, когда впереди были «праздники, и светские развлечения, и лукавство, козни, скрытые заговоры, смерть, счастье, любовь — и за всем этим тени заговорщиков», Анжелике довелось благодаря мужу словно бы возвратиться в Тулузу. Склонный к эпикурейству и авантюре маркиз де Вильдаврэ настаивает на захвате четырех бочек бургундского вина на судне, следующем в Квебек под командованием «отъявленного негодяя», контрабандиста Рене Дюгаса. Позже выясняется, что вино это предназначалось для епископа и губернатора Фронтенака. Это обстоятельство повергает в уныние находящегося на борту «Голдсборо» интенданта Карлона. В перепалке между ним, Вильдаврэ и Пейраком возникает тема Альбигойи, и «всеми овладел страх», ибо Жоффрэ уже бросает интенданту, как когда-то архиепископу Тулузы, свое враждебное: «Северянин!».
Но, все по тому же закону разрядки накалившейся атмосферы, о котором писал И. Эренбург, Пейрак вскоре предлагает за ужином игру: «А все-таки, месье интендант, разве не стоит иногда ломать представление, сложившиеся о нас у людей?.. Опрокинем эти представления? Откроем карты, обнажим свою суть! Давайте будем считать, что мы среди своих друзей... Посмотрим в глаза друг другу. И без уверток!... Вглядимся друг в друга и откроем друг друга, без стыда, без прикрас, без недомолвок».
Результат не замедлил сказаться: «Необычайное предложение Пейрака разом изменило всю атмосферу».