Он утверждал, что его привели сюда важные новости. Но она, как всегда, ничего не сумела прочитать по его лицу. Сейчас он стоял в большой компании. Разговаривал, улыбался и выглядел вполне довольным жизнью, хотя Виола по горькому опыту знала: будь это на самом деле так, он не явился бы сюда. И его голос звучал напряженно и жестко, что противоречило беззаботному виду.
Наконец она отвела взгляд от мужа и постаралась сосредоточиться на танцевальных па. Давно пора прекратить бессмысленные попытки понять Джона или его поступки.
Отголоски прежней боли шевельнулись в сердце, и это удивило Виолу. Казалось, она давно справилась с этой болью… И сейчас Виола старалась вновь обрести ту ледяную сдержанность, которая защищала ее от его лжи, но ее неловкость росла с каждой секундой. Краем уха она слышала назойливое жужжание любопытных, гадавших о причине столь внезапной встречи супругов. Ощущала пристальные взгляды светских сплетниц, пожиравших глазами Виолу, ее мужа и Эмму Роулинс. Через двадцать минут, когда закончилась кадриль, Виола едва держала себя в руках.
Не успела она вернуться к брату Энтони и невестке Дафне, как перед ней снова вырос муж и взял за руку. Невзирая на потрясенные взгляды и приглушенный ропот, Виола и Джон покинули бальный зал вместе.
Джон привел жену в библиотеку и закрыл за собой дверь. К счастью, он не собирался держать ее в неведении. С порога он перешел к делу:
— Перси мертв. И его сын тоже.
Виола тихо ахнула.
— Но как? Что произошло?..
— Скарлатина. В Шропшире разразилась настоящая эпидемия. Я получил известие сегодня вечером.
Виола покачала головой, пытаясь осознать сказанное. Умер Персиваль Хэммонд, кузен и лучший друг мужа.
Она коснулась его руки:
— Я знаю, он был вам как брат.
Но Джон, словно обжегшись, стряхнул ее руку и отвернулся. Она смотрела ему в спину, удивляясь себе. Зачем она вообще выказывала ему сочувствие? Следовало бы знать, что Джон его не примет.
— Я должен ехать в Уайтчерч на похороны, — бросил он, не оборачиваясь.
— Разумеется. Вы… — она осеклась.
Не воображает ли он, что она вызовется сопровождать его?
— Вы приехали просить меня ехать с вами?
Джон резко обернулся.
— Господи, конечно, нет! — выпалил он с такой яростью, что Виола вздрогнула, хотя иного ответа не ожидала.
Посмотрев ей в глаза, он тяжело вздохнул.
— Я не то хотел сказать.
— Разве?
— Не то, черт возьми! Если хотите знать, я думал о вашей безопасности. Вы не болели скарлатиной и легко можете заразиться.
— Вот как? — Она смутилась. — Я думала…
— Я знаю, о чем вы подумали, — оборвал ее Джон, потирая лоб. Сейчас он выглядел ужасно уставшим. — Впрочем, не важно, не стоит ссориться. Я наверняка знал, что вы не поедете.
Виола почувствовала невольное облегчение, но понимала, что это еще не все. Если он хотел сообщить о смерти кузена, достаточно было перед отъездом в Шропшир написать ей записку, тем более что она едва знала Персиваля Хэммонда.
Она вопросительно смотрела на мужа, но тот молчал. Взгляд его был устремлен в пустоту.
— Именно по этой причине вы приехали сегодня? — не выдержала, наконец, Виола. — Лично сообщить мне печальное известие?
Он взглянул на нее.
— Его сын тоже умер. Это меняет все. Вы должны понять.
Виолу как будто ударили. Впервые сдержанность изменила ей. К горлу подкатила тошнота. Виола даже не смогла скрыть, как потрясена.
— Но почему это должно что-то менять? — осведомилась она и поморщилась, услышав собственный изменившийся голос. — У вас есть еще один кузен. Бертрам тоже Хэммонд, а значит, может унаследовать титул и поместья вместо Перси.
— Бертрам? Это ничтожество даже галстук не умеет завязывать, — усмехнулся Джон, и Виолу вновь охватили дурные предчувствия. — Из-за нашего разрыва я был готов оставить поместья Перси, зная, что он будет управлять ими так же добросовестно, как я сам. Его сын тоже был человеком надежным. Берти — иное дело. Он мот и повеса, точная копия моего отца, и скорее ад замерзнет, чем он наложит свои жадные лапы на Хэммонд-Парк, или Эндерби, или любое из моих поместий.
— Не может ли этот разговор подождать до вашего возвращения? — спросила она, отчаянно желая остаться наедине с собой и хорошенько все обдумать. — Ваш кузен умер. Неужели вам безразлична его смерть? По-моему, вы даже не скорбите. Или так уж необходимо обсуждать проблемы наследства прямо сейчас?
Его лицо вдруг окаменело: редкое состояние для человека, чьи обаятельно-беспечные манеры были хорошо известны в обществе. Но Виола сразу распознала этот замкнутый взгляд, который за первые полгода супружеской жизни видела всего несколько раз, но никогда не могла понять.
— Первым долгом я обязан думать о поместьях, — объявил он, не давая вовлечь себя в спор. — Берти разорит их, промотает все состояние до последней монеты и пустит на ветер результаты моего тяжкого девятилетнего труда. Я этого не допущу.
Дурное предчувствие обдало душу зимним холодом. Виола тоскливо смотрела в карие глаза мужа, почти ощущая, как они твердеют, словно темный янтарь.
— Когда я вернусь из Шропшира, — сообщил он, — всякому отчуждению между нами будет положен конец. Вы станете моей женой не только по имени, но и в полном смысле этого слова, физическом и моральном.
— Моральном?
Ярость и отчаяние душили Виолу. Не сразу она обрела дар речи.
— Это вы мне говорите о морали? Забавно, не находите?
— Я знаю, что остроумие может считаться одним из многих присущих мне качеств, — протянул он, — но сегодня мне не до смеха. Речь идет о долге, и, увы, тут нет ничего веселого.
— Какое отношение имеет ко мне ваш долг? — осведомилась Виола, хотя уже знала, Боже, она знала!
— Я имею в виду ваш долг — жены и виконтессы.
В голове у нее шумело. Кажется, она сейчас упадет в обморок. Впервые в жизни.
— Да, — сказал он, похоже, читая ее мысли, как открытую книгу. — Понимаю, как неприятно вам мое прикосновение. Но, Виола, мне нужен сын. И он у меня будет.
Глава 2
Он не шутит. Помоги ей небо, он не шутит.
Виола в ужасе смотрела на Джона. Каждое произнесенное им слово отдавалось в голове барабанным боем. Он хотел наследника. Теперь, после стольких лет, он хотел наследника. После боли и унижения, которые ей пришлось вынести, не говоря уже об осуждении общества, обвинявшего ее в неспособности родить сына, после всех его измен он вдруг возжелал вернуться в ее жизнь и в ее постель!
— Никогда! Ни за что! — отрезала она и повернулась, чтобы уйти.
Но на плечи легли его тяжелые руки.
— Нам необходим наследник, Виола, и вы это сознаете. Теперь, когда нет Перси, мне нужен собственный сын.
— Он у вас уже есть, — презрительно бросила она, вырываясь. — Младший мальчишка леди Дарвин — ваш сын. Всем это известно.
— Ходят слухи, но в данном случае это ложь.
Виола недоверчиво фыркнула, но виконт спокойно продолжал:
— В любом случае я не придавал бы этому большого значения. Мне нужен законный наследник.
— Но при чем здесь я?
— Нравится вам это или нет, вы моя жена. Я ваш муж. Обстоятельства вынуждают нас поступать в соответствии с нашим положением.
— Ваши обстоятельства и ваше положение ни к чему меня не вынуждают. Я вам не племенная кобыла. Наш брак был и остается фарсом. Не вижу причин что-то менять именно сейчас.
— Не видите? Вы аристократка, сестра герцога и жена виконта. И прекрасно изучили законы, управляющие нашей жизнью.
Их взгляды встретились. Упрямые. Исполненные решимости. Жесткие. Она почти ощущала, как одна сила воли пытается сломить другую. Почти слышала бряцание стали о сталь.
— Я могу быть вашей женой. Формально. Не на деле. И пропади пропадом аристократия, законы и вы вместе с ними!
— Проклинайте меня сколько заблагорассудится. Но когда я вернусь с севера, мы будем жить вместе. Решайте, предпочитаете ли вы жить в нашем чизикском поместье или переехать в мой городской дом на Блумсбери-сквер. Когда выберете дом, известите Першинга и, пока я в отъезде, велите перевезти туда вещи.