Итак, умбра — это минеральный коричневый пигмент, получаемый из глины, окрашенной окислами железа и марганца. По составу натуральная умбра близка к охре, при нагревании темнеет, при прокаливании образует жженую умбру. Умбру используют с первобытных времен. Умбры бывают различных цветов и оттенков, от зеленого до красного. Сиена натуральная имеет густой темно-коричневый цвет с желтым оттенком. Она обладает исключительной прозрачностью и стойкостью к действию света. Но медленно сохнет, чего не скажешь о сиене жженой, образуемой при прокаливании сиены натуральной. Сиена жженая — красно-коричневого цвета, имеет глубокий красивый тон, большую кроющую силу и прочность, как в чистом виде, так и при смешивании с другими красками. Сохнет нормально, является краской, совершенно необходимой на палитре художника.
Из крошечных нюансов складываются предпочтения мастера, и потомки гадают потом о тайнах его палитры. Но, может быть, сиена тянет к земному, плотному, теплому, а умбра более мистична? Латиняне назвали умброй тень привязанного к земле призрака, в таком случае, художник, выполняющий умбристый подмалевок к картине, работает тенями призраков, мистифицируя будущее творение…
За словами «волшебство кисти» стоит нечто иррациональное, не поддающееся объяснению. В «Покорении Сибири Ермаком», картине глуховато-пасмурной, Василий Суриков использовал умбристый подмалевок. Из него вырастал общий тон картины, который современники художника называли изысканным.
Очень многие художники не оставляют записей о своем живописном методе, Суриков оказался из их числа. Поэтому понять его предпочтения помогают размышления других мастеров и теоретиков. Мы помним, что Сурикова осуждали за слабость в рисунке, когда он был учеником Академии художеств, а позднее Илья Репин не забывал бросать ему подобные упреки. И картину «Покорение Сибири Ермаком» также будут упрекать завзятые академисты за «неточность рисунка». Но вот что писал еще в 1673 году француз Роже де Пиль в своих «Диалогах о цвете», споря с любовью современной ему публики к «картинам-раскраскам», для которых характерны локальные заливки цвета, вторящие линии рисунка: «В картинах особенно ценится хорошо разработанный колорит, даже если рисунок посредственный. И именно потому, что рисунок можно найти в другом: в гравюрах, статуях, рельефах… в то же время как красивый колорит найдем только в картинах»[69].
Современники Сурикова не были знакомы с трудами Роже де Пиля. Возможно, его аргументы показались бы им убедительными. Суриков тоже не мог на них ссылаться. Он шел к своим картинам интуитивным путем. Жизненная достоверность реализма для него стояла выше застылой статуарности академизма, отчужденной от духа событий и души вещей.
В 1894 году Василий Суриков с рвением первооткрывателя работает над этюдами в Красноярске, Тобольске, в Туре, на обоих берегах Оби. Ему позируют сибирские казаки, остяки, татары. На этюдах мелькают написанные с натуры фигуры, головы, руки, щиты, пушки, самопалы, шапки, шлемы, пороховницы, мечи, кольчуги. Снова и снова карандашом и кистью прорабатываются детали.
Из письма художника от 20 сентября 1894 года узнаем: «Я теперь кончаю «Ермака» в зале Исторического музея, в Москве вот уже месяц. Картина сильно подвинулась. Ее видели Потанин — знаменитый путешественник, потом начальник музея князь Щербатов с женой и сестрой — княгиней Оболенской, граф Комаровский — начальник Оружейной палаты, и еще некоторые ученые, московские художники, Забелин — историк, Семидалов — доктор, брат судьи, и еще некоторые военные, и все они признали, что Ермак у меня удался, не говоря уже о других фигурах. На днях была у меня издательница журнала «Север» Ремезова и, несмотря на то, что картина не окончена, купила у меня право на издание литографии красками с «Ермака» в премию к «Северу» за 3000 рублей, тысячу уже послала, вторую — в январе и последнюю, по условиям, — в марте. Да что же, подождать могу. В «Русских ведомостях» 16-го была заметка о содержании картины и должна быть, как говорили, в «Восточном обозрении». К половине февраля думаю, с Божьей помощью, кончить. Надо еще раму заказать. Что дальше Господь даст — будет Святая Его Воля».