Рид приподнимает бровь, когда я встаю, оставляя кружку на столе.
— Спасибо за кофе, Луиза.
— Всегда пожалуйста, дорогая. — Она тепло улыбается и снова поворачивается к своим делам.
Я выхожу следом за Хадсоном. Он уже на полпути к сараю, прежде чем я его догоняю.
— Что у нас сегодня по плану?
— Работы по хозяйству.
— Работы? То есть, не езда?
Он останавливается и разворачивается. Он вообще постоянно разворачивается, заметили?
— Нет. Ты пока не готова.
Что, прости? Он вообще ничего обо мне не знает. Ни о моих навыках, ни о моём прошлом.
— Можешь называть меня Адди?
— Нет. — Он снова поворачивается и идёт к ближайшему сараю. Я нехотя плетусь за ним. Яблоко от яблони, как говорится.
— Если я сегодня даже к лошади не подойду, то в чём тогда смысл?
Он не отвечает. Вместо этого просто разворачивается и протягивает мне грабли. Для уборки конского навоза.
— С уважением, Монти Робертс, но как ты собираешься посадить меня на лошадь без самой лошади?
Я же три дня себя настраивала, чтобы набраться смелости и приехать сюда, а теперь он заявляет, что я не готова? Да у него с головой всё в порядке вообще?
— Как закончишь здесь, почисти и промой поилки. Все шесть. Перерыв в полдень.
У меня отвисает челюсть, пока он разворачивается и уходит.
— Эй! — зову я его.
Он останавливается и оглядывается.
— Что?
— Как ты вообще можешь знать, готова я или нет, если даже не видел меня рядом с лошадью, не говоря уже о том, чтобы верхом?
Он пересекает расстояние между нами в одно мгновение. Выше меня на десять сантиметров. Когда он так близко, у меня перехватывает дыхание, и я с трудом сглатываю. Встречаюсь с ним взглядом. Но в нём нет злости — только внимательность, будто он что-то ищет.
Он чуть склоняет голову.
— Я видел, как ты отреагировала, когда Гарри это упомянул. Мне этого достаточно. Ты не готова.
Он всё ещё держит грабли, и я — вместе с ними.
— Работы, — бросает он и отходит.
Я раздражённо фыркаю и поворачиваюсь обратно к сараю, решив, что навоз убирают именно там. Первый стойло — дело десяти минут. Начинаю второе, когда слышу рёв двигателя. Выпрямляюсь, потягиваюсь, вжимая ладони в поясницу, чтобы снять напряжение.
На подъездной площадке останавливается серебристый полуприцеп, доверху гружённый тюками сена. С другой стороны сарая — пусто, только старая солома валяется по углам. Это много сена.
Хадсон появляется спустя пару секунд — разговаривает с водителем. Мужчина глушит двигатель, спрыгивает и уходит к дому. Рид подбегает к прицепу, помогает брату снять крепёжные ремни.
Я возвращаюсь к стойлам, сгребаю навоз в резиновую ёмкость у двери. Хадсон забирается на верхушку груза и начинает скидывать тюки. Они шлёпаются на землю, а Рид заносит их внутрь и аккуратно укладывает вдоль стены. Проходит час. Оба мужчины потные, и Хадсон стягивает с себя рубашку.
Я заканчиваю последнее стойло и иду к первой поилке. В нём установлен поплавок. Чёрт, как эта штука вообще работает? Я забыла, как его отключать. И вот теперь — выбрать, к кому обратиться: к мускулистому угрюмому брату или к более общительному? Фыркаю от собственных глупых мыслей и решаю, что Рид — более безопасный вариант. Иду в сарай, надеясь найти его за укладкой тюков.
Но вместо него нахожу Хадсона. Он работает как машина — тюк за тюком. Мускулы на руках напряжены, спина движется чётко и выверено, когда он выравнивает кучи. Светло-русые волосы растрёпаны, в них торчит солома. Я хихикаю. Он тут же оборачивается.
Стоит, тяжело дыша, руки по бокам, пресс каменный. Джинсы и ботинки в сене. Сердце у меня начинает колотиться, в животе порхают бабочки. Чёрт побери.
Он прищуривается.
— Уже всё?
— Я… — я прочищаю горло, неловко хохочу. — Нет. Я просто… не помню, как отключить поплавок в поилке.
Он подходит ко мне. Пахнет жаром, потом и… просто потрясающе. Сено и сандал. И это лицо. Эта челюсть. Он запускает пальцы в волосы, вытаскивает пару соломинок и стряхивает их на землю.
— Подними металлический фиксатор там, где он соединяется с механизмом. Потом вытяни заглушку в конце корыта.
— Спасибо, — выдыхаю я, но голос слабый.
— Всегда пожалуйста, доктор Ховард.
Он не отходит. Просто смотрит. А я на него. На эту идеальную, чёрт бы её побрал, грудь.
Блин.
Я выдавливаю слабую, натянутую улыбку и разворачиваюсь обратно к поилке и злосчастному поплавку, мысленно ругая себя всю дорогу.
Как может быть настолько раздражающим и при этом… настолько чертовски привлекательным?