— Можешь не быть со мной вежливым. Это тебе не идёт, — говорит она и проходит мимо, обратно к машине.
Что, блдяь?
Справедливости ради, я и правда не слишком старался быть гостеприимным. Похоже, то, что я чувствую, в одни ворота. И, по идее, это должно меня радовать. Но внутри всё опускается, как камень на дно. Так ведь лучше. Так надо. Я повторяю это себе всю дорогу обратно к пикапу.
После того как я в одиночку затягиваю оставшиеся четыре проволоки, как на спринте, я закидываю инструменты в кузов и прыгаю в кабину. Адди смотрит в окно, задумчивая. Я хочу спросить, всё ли с ней в порядке. Как, блядь, я умудрился погасить её свет. Но она не отводит взгляда от гор, и я просто завожу двигатель и еду домой.
Рид в это время распрягает Магнита у сарая. Адди весело болтает с ним, светится, смеётся. И это раздражает меня больше, чем должно бы. Я нахожу Чарли и иду к загонам с меринами.
Сегодня она встретит Сержанта — моего первого коня после Сильвер. Он старый, опытный и самый спокойный с неуверенными наездниками. Он позаботится о ней. И снова я возвращаюсь к вопросу — что же с ней случилось, что она перестала ездить верхом совсем?
По тому, как у неё загорелись глаза, когда я работал с жеребёнком, видно всё. Лошади — часть её. Это должно было быть что-то по-настоящему серьёзное, чтобы оттолкнуть её от них на столько лет.
Когда Сержант готов, я веду его туда, где Рид продолжает развлекать Адди каким-то очередным эпизодом из своей безумной жизни. Она смеётся, задаёт вопросы. Они ладят. Слишком хорошо. Я сжимаю челюсть, чтобы не приказать брату найти себе занятие и оставить её в покое. Но она поворачивается, как только слышит наше приближение, и у неё буквально отвисает челюсть.
— Удачи, Адди, — говорит Рид и уходит к дому.
Она провожает его взглядом, потом снова оборачивается ко мне и Сержанту. Гнедой мерин тянется мордой к моей спине, толкает меня вперёд. Адди слабо смеётся — но лицо тут же меняется.
Она боится.
Блядь.
— Доктор Ховард, знакомьтесь — Сержант. Самый старший джентльмен на всём ранчо.
Она делает неуверенный шаг вперёд. Совсем не такая, какой была с другими лошадьми. Может, всё дело в том, что она думает — я хочу, чтобы она села в седло. Это и пугает её.
— Всё в порядке. Он умеет заботиться о тех, кто на нём сидит. С ним ты будешь в полной безопасности.
— Ага…
Она протягивает руку, чтобы Сержант мог её понюхать. Он толкает её мордой, и я веду его к круглому загону. Адди идёт рядом, молча. Руки то в карманы, то на шею, то снова в карманы. Когда мы доходим до калитки, она резко бросается вперёд и открывает её.
Я провожу Сержанта внутрь и останавливаюсь в центре круга. Солнце в зените, когда я ещё раз проверяю подпругу и немного вожу мерина по кругу. Адди стоит у калитки, как вкопанная. Её обычное солнечное выражение затянуто тучами, которые гуляют в глазах.
Я перекидываю поводья через шею Сержанта и возвращаюсь к ней. Щёки порозовели от жары. Я снимаю шляпу и аккуратно надеваю на её голову.
— А то ещё сгоришь, — голос у меня хриплый.
— Я не знаю, смогу ли, — её глаза прикованы к Сержанту.
— Я рядом. Не торопись. Даже если просто сядешь и сразу спрыгнешь — этого уже достаточно. Сержант никуда не спешит. У него весь день в распоряжении.
Она кивает, но я вижу, как бьётся пульс у неё на шее. Дыхание короткое, поверхностное.
Блядь.
Всё, чего я хочу в этот момент — обнять её. Убрать этот страх с её лица, эту боль, что режет мне сердце. Но вместо этого я прочищаю горло и возвращаюсь к Сержанту, махнув рукой, чтобы она шла за мной.
Она делает осторожные шаги в мою сторону, не спуская глаз с мерина, будто ищет хоть малейший знак опасности. Я протягиваю руку, подзывая ближе. И она ступает ко мне — будто я сейчас безопаснее, чем лошадь перед ней.
Не уверен, что это так.
Она поднимает глаза, встречается с моим взглядом.
— Ты будешь рядом? Ты не отойдёшь?
— Рядом, Ховард. Никуда не уйду.
Она выдыхает — низко, дрожаще. И кивает.
Я сдерживаюсь, чтобы не начать объяснять, как садиться в седло. Она и так знает. Сержант тихо фыркает, и она замирает. Рука тянется в сторону — будто ищет опору. Я беру её ладонь, она криво улыбается. У меня в горле встаёт ком. Я дышу медленно, глубоко. Сержант переносит вес на заднюю ногу, зевает. Уже скучно. Молодец, парень.
Адди отпускает мою руку, берёт повод и прядь гривы.
Пока что всё хорошо.
— Всё отлично. Молодец.
Она переступает с ноги на ногу, закрывает глаза. Будто собирается с духом. Будто сесть на лошадь — это худшее, что с ней когда-либо случалось.
Что же с тобой случилось, Адди?