Я перекидываю уздечку через руку, и Сержант опускает голову, позволяя мне надеть недоуздок. Боже, как же я скучала по этому. Я глажу его по морде и за ухом, потом наклоняюсь лбом к его лбу, замирая. Глаза наполняются слезами. Прошло так много времени. Я вдыхаю — этот особенный запах лошади, земли, кожи, солнца. Настоящее, живое, родное.
— Вам тут комнату не надо? — раздаётся сзади.
Я выдыхаю смех, всё ещё не открывая глаз. Глажу челюсть Сержанта большими пальцами и, наконец, отступаю, поднимая взгляд. Хадсон смотрит на меня. Его лицо озарено не просто улыбкой — счастьем. И ещё чем-то, что я не могу точно определить.
— Рад, что вы подружились. Но не спеши, ладно?
Я морщу нос и показываю ему язык. Он хохочет — низко, грубо и как-то очень по-настоящему. Его смех… он прекрасен. В животе всё переворачивается, сердце глухо ударяется о грудную клетку. О нет.
Нет-нет-нет.
Это всё профессионально.
Это работа.
Но глубоко внутри всё чувствует совсем иначе. Хотя… ну конечно, Хадсон Роулинс вряд ли заинтересуется каким-то заезжим ветеринаром с багажом.
— Это всё на сегодня? — спрашиваю я.
Его лицо немного меняется, он прочищает горло:
— Ага. Как только выпустишь его — свободна.
— Спасибо.
Я поворачиваюсь, включаю воду в шланге. Хотела что-то сказать… но он уже уходит к дому. Я качаю головой и начинаю поливать Сержанта.
Когда он чист, я беру скребок и тщательно прохожусь по нему, сгоняя влагу. Потом веду его к загону. На каждом из ворот табличка с именем. Мы доходим до первого. Сильвер.
Старая кобыла поднимает голову от травы. Я улыбаюсь. Она выглядит здорово для своих лет. Он действительно заботится о своих лошадях. В каждой детали, в каждом мелком моменте — видно, что он любит их. Я оборачиваюсь. Хадсон говорит с матерью. Они оба смотрят в мою сторону, замечая, что я остановилась у загона Сильвер.
— Ну что, дружище, где твой дом?
Мы идём дальше по тропинке между загонами. Пятый по счёту — табличка с его именем. Я открываю калитку, завожу Сержанта внутрь, снимаю недоуздок. Он не уходит. Просто стоит рядом. Я глажу его последний раз и выхожу, закрываю за ним.
Прислоняюсь к забору. Осматриваю всё вокруг. Я видела много мест. Базы, манежи, элитные клубы. Но здесь — как дома. Не показное, не сделанное ради денег. Всё ради лошадей. Как Хадсон. Как я когда-то.
Возвращаюсь по тропинке к сараю, и тут с воем летит Чарли. Я опускаюсь на колени, он влетает мне в руки. Лижет лицо, будто я леденец. Я смеюсь.
— Привет, малыш.
Поднимаюсь, свищу ему — он трусит за мной. Я возвращаюсь в сарай, иду к задней части, туда, где комната с амуницией. Захожу. Седла на стойках вдоль стены, уздечки и недоуздки аккуратно развешаны. Я нахожу свободное место и вешаю недоуздок. В проёме появляется тень. Оборачиваюсь. Хадсон стоит в дверях, руки скрещены на груди, на лице — насупленное выражение.
— Что? Оно здесь не висит?
— Нет. Там.
— Ладно…
— Ма хочет тебя видеть.
— Правда?
Он кивает и уходит. Я иду следом, догоняю, поправляя волосы. Он бросает на меня взгляд, открывает белую калитку, ведущую во двор дома.
Луиза сидит за небольшим столиком, как в уличных кафе. В кувшине что-то холодное и три стакана. Она кивает на стул напротив. Я сажусь.
— Здравствуйте, миссис Ролинс.
— Луиза. Зови меня Луиза, милая. Как прошёл урок?
— На удивление хорошо.
Лицо Хадсона замирает между удивлением и сомнением. По его мнению, наверное, не похоже. Но для меня это был прогресс. Я не могу потерять эту работу. И, честно? Мне очень хочется снова стать частью этой связи между человеком и лошадью.
Хадсон залпом допивает свой стакан. Луиза забирает его.
— Хадсон, Рид просил тебя помочь. Он внутри.
Он кивает и уходит в дом.
Луиза поворачивается ко мне с доброй улыбкой.
— Ну, рассказывай, Адди. Как на самом деле прошёл урок?
Я смотрю на неё в упор. Она специально отправила его внутрь? Думает, что я не говорила правду только потому, что он стоял рядом?
— Всё было хорошо. Я, ну… продержалась на Сержанте секунд двадцать?
Луиза отпивает из стакана, не сводя с меня взгляда.