— Эй!
Она тут же разворачивается и ускользает прочь, смеясь звонко и беззаботно. От этого смеха, от лёгкости, с которой она обращается со всеми моими углами и шероховатостями, у меня всё внутри вспыхивает. Я снова опускаюсь на стол, наблюдая, как она бродит под ивой, пропуская пальцы сквозь зелёный водопад листвы. Я мог бы смотреть на неё весь грёбанный день.
Белая калитка скрипит. Мама идёт к нам, руки заняты подносами. Я вскакиваю и бегу навстречу, забираю у неё всё.
— Спасибо, Хадди.
Она смотрит в сторону Адди — та всё ещё гуляет под ветвями, словно зачарованная. Мама улыбается и уходит обратно. Рид встречает её на полпути, неся стопку тарелок. Я возвращаюсь к столу, раскладываю скатерть и приборы. Адди оказывается рядом и берёт скатерть из моих рук. Я поднимаю посуду, а она кидает ткань на стол, которая мягко опускается на потёртые доски. Я расставляю приборы — по два с каждой стороны и одно место во главе — для отца.
Рид швыряет блюда на стол.
— Вау, пахнет невероятно, — говорит Адди.
Рид расправляет плечи, делает вид, что важен.
— Ага, всю ночь готовил, как проклятый.
Адди смеётся и шлёпает его по руке. Он ухмыляется, а она качает головой. Они отлично ладят. Рид уходит обратно в дом, шлёпнув меня по плечу. Может, хватит уже вести себя как клоун, братец?
— Голодна, Ховард? — спрашиваю я.
— Умираю, — говорит она, наклоняясь к запечённому блюду и вдыхая аромат.
Вырез платья открывает чуть больше, чем разумно, и у меня мгновенно пересыхает в горле. Она заправляет прядь волос за ухо, поднимает глаза и улыбается. Что бы я сделал с этим ртом… с этой грудью…
Блядь, соберись, Хадсон.
Я провожу рукой по волосам. Она выпрямляется, и её взгляд темнеет. Она ловит мой взгляд. Моё сердце колотится, кровь гудит в венах. Господи… Её дыхание сбивается, она снова смотрит мне в глаза.
— Ты голоден, Хад…
— Все к столу! — говорит мама за моей спиной.
Адди тут же отводит взгляд, закусывает нижнюю губу.
— Эм, где моё место?
Мама указывает на стул рядом со мной. Я подхожу первым, отодвигаю для неё стул. Она смотрит на меня снизу вверх.
— Спасибо, — произносит она тихо, срывающимся голосом.
Хорошо. Значит, не только мне крышу сносит.
Я сажусь рядом. Рид плюхается напротив. Мама — рядом с ним. Папа появляется с мясом, пар поднимается от тарелки. Он ставит её на стол и усаживается во главе.
Все склоняют головы. Я жду, пока Адди сделает то же, прежде чем склониться сам.
— За это и за все Его милости да будет прославлено Его святое имя, — бормочет отец.
Едва он заканчивает, как Рид уже лезет в блюда. Мама шлёпает его по руке. Адди сдерживает смешок, но я это слышу. И у меня снова всё тело реагирует. Проклятие. Я пытаюсь сосредоточиться на еде. Но сидеть так близко к ней, дышать её запахом — становится всё сложнее. Во всех смыслах.
— Спасибо за салат, Адди, — говорит мама, накладывая себе приличную порцию большими щипцами, которые, по-моему, я видел всего один раз в жизни.
— Пожалуйста. Это мой любимый, — отвечает она.
Папа глухо хмыкает. Мама бросает на него предупреждающий взгляд. Рид не обращает внимания — поглощает еду так, будто тушит пожар. Зелень здесь в чести не у всех. Ковбои в основном питаются мясом, картошкой и виски.
Рид передаёт миску Адди. Она улыбается, накладывает себе и поворачивается ко мне.
— Салат?
Я смотрю на зелень, потом на её лицо — полное надежды.
— Конечно. Накладывай по полной.
Она с ухмылкой насыпает мне горку листьев. Я натягиваю улыбку, она тихо смеётся и ставит миску обратно.
— Адди, как продвигается верховая езда? — спрашивает отец.
Она напрягается рядом. Я сжимаю вилку, костяшки пальцев белеют. Она не отвечает сразу, и я смотрю то на неё, то на отца. Он спокойно жуёт, как будто задал вопрос о погоде.
— Эм… вроде нормально, — отвечает она слабо.
Блять.
Сейчас он начнёт давить. Я чувствую это кожей.
— Ты успеешь подготовиться к перегону? — продолжает Гарри.
— Надеюсь, — отвечает Адди, ковыряя салат вилкой.
— Да или нет?
— Да, сэр.
Господи, она звучит, как я. Успокаивает старика, как когда-то делал я сам. Бесит. Я ёрзаю на стуле.
— Почему ты ждала? — снова врезается он.
Адди напрягается, отодвигает вилку к краю тарелки.
— В смысле?
— После несчастного случая. Почему сразу не вернулась в седло?
— Я… эм…
Блядь.
Щёки у неё заливаются краской, она сглатывает. Даже Рид это замечает — по выражению жалости, что появляется у него на лице.
— Ну? — подгоняет Гарри.