Я крутанул нож сильнее.
— Укус змеи. На маршруте по конкурному прыжку. — Рид отвечает коротко, по делу. Будто чувствует, как меня начинает раздражать, что они обсуждают Адди.
— Конкур, да? — произносит Гарри, видимо, представляя, как Адди перелетает через барьер.
— И это был отбор на Олимпийские игры. Представь себе, какой она была, Гарри, — добавляет Рид.
Я со стуком опускаю нож на стол. Оба тут же смотрят на меня. Рука всё ещё на рукояти.
— Хватит обсуждать её, будто это очередная сплетня!
Рид поднимает руки.
— Полегче, Хаддо. Я просто хотел рассказать Гарри её историю.
— Если бы она хотела, чтобы вы знали — она бы сама рассказала.
Я резко встаю и иду в кабинет. Ноутбук ещё включён. Я даже не смотрю, какие вкладки Ма открыла. Не хочу видеть, слышать, представлять себе ещё что-то о том, как Адди было больно или страшно.
Господи, прости.
Провожу обеими руками по волосам, дыхание сбивается, ноги подкашиваются. Опускаюсь в кресло, а потом сползаю на пол. Закрываю глаза, вдыхаю через нос. Думаю о налогах, о навозе, о чём угодно, лишь бы выкинуть из головы образ юной Адди и её любимой лошади. И только когда её разбитое лицо перестаёт крутиться в голове на повторе, я тяжело выдыхаю и открываю глаза.
Ма стоит в дверях.
— Она рассказала тебе?
Я не доверяю своему голосу. Злость, разочарование и какая-то беспомощность всё ещё кипят в венах. Поэтому я просто киваю.
— Мы хотели понять, Хадди. Мы не хотели лезть в чужое.
— Отлично справились, Ма.
Она сглатывает, и я понимаю, что задел её. И только когда уверен, что не выкину ещё какую-нибудь глупость, поднимаюсь и подхожу к ней.
— Прости, Ма. Я сам не понимаю, почему меня это так заводит.
Она закатывает глаза, слегка наклоняет голову и хлопает меня по груди.
— Любимый мой, я на сто процентов уверена, что ты сам скоро всё поймёшь.
Ужин проходит тихо. Только звон столовых приборов прерывает повисшую в воздухе вину.
— О, я совсем забыла сказать. Маккинли возвращается на выходных. Его раньше отпустили с тура, — лицо Ма озаряется.
— Отлично! Хоть будет с кем пообщаться, кроме этого вечно мрачного гада. — Рид тычет в меня вилкой.
Я сверкаю на него взглядом. Он фыркает от смеха.
— Надолго он? — спрашивает Гарри.
— Пару месяцев. Может, три, если найдётся кому подменить его в части. Но на День благодарения он не останется.
Лицо Ма немного хмурится. Она скучает по нему. И переживает. Сын в армии — это не то, о чём она мечтала для своих мальчиков. Но Мак всегда шёл своим путём. И когда он пошёл служить, Ма поддержала его единственным доступным ей способом — безусловной любовью и тоннами выпечки.
— Раз уж речь зашла о семейных делах, — начинает Гарри. Рид откладывает вилку и складывает руки. Я откидываюсь на спинку стула. — Нам стоит обсудить последний квартал по ранчо и активам компании.
— Давай, — машу рукой.
Гарри выпрямляется, берёт папку со стола.
— Это будет мой последний перегон. В этот раз ты возглавляешь отару, Хадсон. И когда мы вернёмся, деньги с этих продаж пойдут на внешние инвестиции. А именно — на клинику. Джастин хочет выйти из дела. Так что мы его выкупим. Помимо клиники у нас есть доля в бизнесе в Грейт-Фолс. И с теми активами мы начнём искать ещё ранчо. Добавить два в общее дело — разумно. Всё это к тому, что результат этого перегона станет для тебя испытанием. Пора тебе принимать решения. Если ты собираешься взять на себя ранчо к концу года, мне нужно видеть, что ты готов вести за собой. Ранчо не нужен человек, который просто кивает, сынок.
Взгляд Рида прикован к тарелке перед ним. Гарри смотрит прямо в меня, как будто насквозь.
Вот оно. Так мой старик решает, что пора мне взяться за дело и взять поводья в свои руки. Я знал, что это когда-то случится. По правде говоря, я думал, он заведёт этот разговор ещё лет четыре назад. И всё это время я только и делал, что пытался угодить ему, думая, что в этом и есть путь вперёд. Чёрта с два. Был я, мать его, неправ. Послушник. В его понимании — тряпка. Неудивительно, что он ждал. Проклятье.
— Да… — я ёрзаю на стуле. — Ладно. Сделаю.
— Отлично. Тебе придётся подготовить Адди. Я не потеряю ни одну голову скота из-за того, что у нас не будет ветеринара, готового ехать с нами. И с жеребятами — половину после перегона придётся продать. Нам понадобятся абсолютно все деньги, чтобы выкупить эту развалюху у Джастина. Бог свидетель, он имел более чем достаточно времени, чтобы угробить клинику. А кроме того, нам нужна будет ликвидность для роста.