Я не останавливаюсь, проглатываю всё, что он мне отдаёт.
Когда он опустошён до последней капли, я медленно отстраняюсь, провожу пальцем по уголку губ и слизываю. Он опускается на пятки, тяжело дыша. Я вползаю к нему на колени, он заключает меня в объятия.
Мы остаёмся так, в тишине и тепле друг друга, пока холод не находит нас.
От холода я прижимаюсь ближе к Хадсону в спальнике. Мой собственный спальный мешок всё ещё валяется на земле, так и не распакованный. Мы даже не стали одеваться прошлой ночью. Лежали, болтая, пока луна не взобралась в самую точку небосвода, и я уснула у него на плече. Сейчас он обнимает меня, окутывает своим теплом. Я приподнимаю край палатки — над восточными горами рассеивается первый свет зари. Подавляю стон и снова закрываю глаза.
Что-то тянет за сосок. Теплые ладони скользят по рёбрам, поднимаются, чтобы обхватить грудь. Я приоткрываю глаза. Надо мной, на руках и коленях, нависает Хадсон. Его растрёпанные от сна волосы падают на лоб. Руки напрягаются, когда он двигается, целуя мою грудь. Я чувствую его утреннюю эрекцию у себя на бедре — ещё чуть-чуть, и он окажется внутри. И я буду в раю. Я это знаю. Запускаю пальцы в его волосы.
— Доброе утро, девочка моя.
Я тихо смеюсь.
— Доброе утро, Хадсон.
— Сейчас будет ещё лучше.
Он продолжает целовать, двигаясь ниже. Я резко вдыхаю, когда его рот находит мой клитор, и всё внутри вспыхивает, начинает пульсировать под его языком. Я выгибаюсь. Он вводит два пальца, и с моих губ срывается крик. Его рука тянется к моей груди, но я перехватываю её, подношу к губам и втягиваю два пальца в рот. Он стонет, когда я облизываю их и отпускаю.
— Иисусе, Адди…
— Иисуса тут нет, Ролинс. Только ты и я.
Он заливается смехом, уткнувшись лбом в мой живот. Смех сотрясает его, он откатывается в сторону, хлопает себя по груди. Я не могу не рассмеяться вместе с ним. Когда он закрывает глаза, пытаясь успокоиться, я перекатываюсь сверху, прижимаясь к нему. Его дыхание сбивается, становится неровным, когда мой влажный центр касается его твёрдого члена.
— Боже, ты не представляешь, как сильно я хочу сейчас войти в тебя, — хрипит он.
— Может, это поможет. — Я сползаю вниз и ныряю под одеяло. Мой рот накрывает его головку почти сразу. Его руки впиваются в покрывало под нами.
На этот раз я двигаюсь медленно, обхватываю его рукой, задаю ритм, дразню языком каждый раз, когда поднимаюсь вверх. Я чувствую на нём вкус себя, и это заводит. Я тихо стону — он рычит в ответ.
Я обожаю этот звук. Обожаю, как он теряет контроль, когда приходит к разрядке. Откидываю край одеяла, чтобы видеть его лицо — это блаженство я не хочу пропустить. Он смотрит на меня из-под тяжёлых век, рука скользит в мои волосы. Я усиливаю давление, отпускаю его с лёгким хлопком. Он стонет — глухо, насыщенно. Ему это понравилось.
Я делаю это снова.
Его дыхание сбивается, становится рваным. Я легко провожу зубами по чувствительной головке, затем языком обвожу основание. Погружаю его глубоко в рот, всасываю — и снова отпускаю.
— Аделин… — хрипит он.
Я ускоряюсь, пока всё его тело не начинает дрожать, а рука не сжимает мой волосы в кулак.
— Стой, Адди… Пожалуйста, остановись…
Я выныриваю из-под одеяла.
— Хадди?
Его лицо — смесь блаженства и мучения. Он наконец открывает глаза:
— Тебе не… — Он втягивает воздух. — Тебе не обязательно.
Я приподнимаю бровь, провожу рукой вверх — по груди, горлу — и обнимаю его лицо:
— Но я хочу.
— Я не смогу остановиться, когда ты…
Я прикладываю палец к его губам.
— Тссс. Позволь мне подарить тебе это, ладно?
Он глотает и едва заметно кивает. Я снова скольжу под одеяло. На головке уже выступила капля. Я принимаю его в рот, обхватываю рукой у основания, втягиваю с мощным давлением и отпускаю, издавая мягкий хлопок. Он стискивает покрывало. Я беру его руку и вкладываю в свои волосы — я хочу, чтобы он прикасался ко мне.
— Кончи для меня, Хадди.
Я обвожу языком головку и опускаюсь глубоко, вновь поднимаясь с сильным всасыванием. Его пальцы сжимаются в моих волосах. Вот так. Хорошо.
Я наращиваю темп, каждым движением уходя всё глубже, пока он не начинает дрожать подо мной.
— Сейчас, Хадсон.
Я беру его глубоко, насколько позволяет горло, и с силой вытягиваю вверх. Он срывается с гортанным стоном, заполняя мой рот. Я продолжаю работать рукой, принимая всё до последней капли, глотая, не отрываясь.