Когда он полностью расслабляется, я начинаю целовать его твёрдый пресс, поднимаясь выше. Где-то на середине пути крепкие руки подхватывают меня и тянут наверх, пока я не оказываюсь лицом к сияющему от удовольствия Хадсону.
— Теперь твоя очередь держаться за стенку, девочка моя.
— Что?
— За стенку. И раздвинь ноги, Аделин.
По всей видимости, выражение моего лица говорит само за себя, потому что он усмехается, прежде чем поднять меня над собой. Я устраиваюсь коленями по обе стороны от его головы, как он велел, и хватаюсь за стенки кузова. Его язык касается моего влажного центра почти сразу, и мне приходится изо всех сил не рухнуть на него.
— Ты такая чертовски мокрая, Адди. Сейчас ты должна быть на моём члене.
Я всхлипываю со смехом, но он проводит языком по всей моей длине — и я тут же оседаю ниже. Его рука скользит вверх, находит затвердевший сосок. Он ласкает его, одновременно вводя в меня два пальца. Его губы обхватывают мой клитор, язык играет с ним, а рука уверенно работает внутри меня.
Моё тело горит. Каждое прикосновение отзывается стоном. Он перебирает мою грудь, надавливает, перекатывает соски между пальцами. Когда он втягивает мой клитор глубоко в рот, я всхлипываю, совсем рядом с краем. Пальцы сжимаются на спинке кровати, кости побелели.
— Хад…О, Боже!
Он ускоряется, движения становятся настойчивее, глубже… и я взрываюсь. Вскрикиваю, содрогаясь в коленях. Не хватает воздуха, тело сжимается вокруг его пальцев, волны блаженной агонии проносятся сквозь меня.
— Умница.
Я обмякаю, прижавшись к кузову, как растаявший воск.
Когда мы оба уже привелись в порядок и оделись, садимся у затухающего костра и завтракаем. Я смотрю на горизонт — туда, где виднеется дом, который построил Хадсон. Где-то глубоко внутри рождается мечта: быть той, кто будет сидеть с ним на качелях. Я сглатываю — в горле застрял тяжёлый ком.
Мы больше, чем просто друзья. Но всерьёз — тоже не про нас. И я уеду отсюда до конца года.
Вдруг аппетит пропадает совсем.
— Нам пора собираться, — говорю я, глядя в чашку.
— Можем ещё немного побыть. Лично я вообще не хочу уходить отсюда.
Я бы тоже хотела остаться. Повторить последние двенадцать часов. Когда были только мы с Хадсоном. Вне времени. Вне реальности. В его объятиях. Без дурацкой работы. Без заканчивающегося контракта. Без давления.
Без причин уезжать.
Я улыбаюсь, но в улыбке нет тепла.
— Да… Наверное, мы могли бы остаться здесь навсегда.
Глава 15
Хадсон
После прошлой ночи и сегодняшнего утра мне сложно думать хоть о чём-то, кроме того, как снова и снова прокручиваю в голове образ Адди. Её тихие стоны, её тело рядом с моим, её губы, обхватывающие мой член. После молчаливой поездки в грузовике и переодевания мы оказываемся в доме.
Адди стоит на четвереньках на полу, размечает мелом размеры будущих кухонных шкафов и прочего. Вид на её зад — идеальный, блядь. И я уже как камень. Если бы она не была такой тихой с самого утра, я бы давно развернул её к себе и поцеловал до потери сознания. Но между нами что-то изменилось. И я не понимаю, что именно.
— Тебе нужен широкий холодильник, Хадсон, или обычный?
— Широкий, Адди.
Она усмехается.
— Будет по-твоему. — Но улыбка тут же гаснет, и она снова поворачивается к своим меткам на полу.
Она двигается назад, скользя по доскам, оставляя за собой следы мела. Мой член снова дёргается в джинсах. Когда она сказала, что хочет помочь, я и представить не мог, что это означает — наблюдать за ней вот так, в упоре на руки и колени. И это выбивает меня из колеи. На секунду я представил, что она здесь потому, что это и её дом тоже.
Быстро выгоняю из головы эту опасную мысль. В который раз отмеряю доску, укладываю на стол под пилу.
Если так пойдёт дальше, я отвлекусь настолько, что отрежу себе полруки. Отгоняю мысли, сосредотачиваюсь. Подгоняю доску для перил веранды, запускаю пилу. Зубья проходят ровно по нужной линии. Идеально.
Убираю пилу, вытаскиваю доску и выхожу на улицу, чтобы прикрутить её к стойкам. Хочу сделать верхнюю планку с перекрёстными вставками — что-то среднее между деревенским стилем и грубоватым стилем бревенчатого ранчо в духе родителей.
Адди появляется в дверях, облокотившись на косяк. Её волосы собраны в небрежный хвост, щёки румяные. Жарко. Последний тёплый всплеск осени перед тем как придут холода. На ней джинсовые шорты, и её стройные ноги ни капли не помогают мне отвлечься от мыслей.
— Помочь с этим? — спрашивает она, играя рулеткой в руках. Топ на тонких бретельках тоже не помогает моему самоконтролю.