— Нет, я… я не это имела в виду.
— Расслабься, Адди, всё нормально. Что бы ты ни решила — наша семья примет это. Мой отец может казаться суровым, но он всегда делает то, что считает правильным для семьи.
Я нахмурилась. Не понимаю, к чему это.
— Хадди рассказал мне, что Гарри сказал про вас…
— Что?
Лицо Лоусона вытягивается.
— Чёрт. Прости. Я думал, этот болван уже всё рассказал.
— Рассказал что, Лоусон?
— Если Хадсон тебе не сказал — это не моё дело.
Что он мне не говорит? Причём тут Гарри и то, что происходит между мной и Хадсоном? Лоусон проводит рукой по волосам, взъерошивая их. Он выглядит так же напряжённо, как я себя чувствую. В кармане вибрирует телефон. Руби.
Аддс, кажется, твой криповатый начальник приехал.
Чёрт. Куда уж хуже?
Дыши. Просто дыши. Всё хорошо. Что бы там ни было между Хадсоном и его отцом — он расскажет, когда будет готов.
Я делаю три глубоких вдоха и встаю.
— Пойду помогу Руби.
— Прости, Адди.
Все эти братья такие разные, и при этом — настоящие сокровища. Рид — шутник, Мак — надёжный и простой, Хадсон — угрюмый защитник, Лоусон — умник. Луиза с Гарри вырастили отличных парней.
Руби встречает меня на полпути через двор. Она склоняет голову набок, и я слежу за её взглядом. Джастин стоит рядом с Гарри. Они разговаривают. Джастин одет как будто только что вышел из плохого вестерна — светло-голубые Wranglers, рубашка потемнее и белая ковбойская шляпа. Это просто нелепо. От него буквально веет чем-то фальшивым и неприятным.
Из дома выходит Хадсон, осматривая толпу. И когда его взгляд находит мой, я машу ему рукой и улыбаюсь. Рид возится с колонками и стереосистемой. Пару раз прорывается хрип и треск — и вдруг начинает играть медленная кантри-мелодия.
— О, это мой выход. Извини, Аддс. Держись рядом с Хадсоном, малышка.
— Всё нормально. Я справлюсь с Джастином.
Она целует меня в щеку, и Хадсон в ту же секунду оказывается рядом. Он наклоняется, и его ладонь ложится мне на поясницу.
— Привет, Адди.
От него пахнет восхитительно — свежестью и чем-то тёплым, мужественным. Его одеколон… хочется вдохнуть глубже.
— Привет, Хадди, — сиплю я.
— Твой босс сам себя пригласил.
— Это не настоящий Джастин. Вот это, — я машу рукой в сторону своего начальника, — это ковбойская версия куклы Кен.
Хадсон притягивает меня чуть ближе. Гарри бросает на нас взгляд — и его рука тут же отступает, скользит с моей спины. Лицо Хадсона словно застывает между упрямством и болью. Он смотрит на отца, и в этом взгляде — нечто сложное, тяжёлое. Как будто между ними тянется невидимая, но тугая нить. Когда Гарри снова поворачивается к своему собеседнику — Джастину в образе ковбоя, Хадсон сжимает мою руку и ведёт прочь, в дом.
Мы молча идём в его комнату. Он закрывает за нами дверь. И в ту же секунду его руки оказываются на моём лице, а губы — на моих. Я не колеблюсь ни на миг. Даже если бы захотела — не смогла бы. То, что между нами, живёт своей жизнью. Как будто мы не управляем этим чувством, а просто следуем за ним. Химия между нами — бешеная, дикая. Она тянет, швыряет, кружит, а потом сбивает с ног.
Я хватаю его за рубашку, пальцы скользят вверх к воротнику, к горлу, в волосы. Он глухо стонет.
— Нам бы вообще-то быть на празднике, Хадди.
— Будем. Чуть позже. Я скучал по тебе, красавица.
Ну вот… после таких слов устоять просто невозможно.
Я прижимаюсь к нему, жадно целуя. Он подхватывает меня и легко поднимает, усаживая на свои бёдра. Мои пальцы зарываются в его волосы — я то приглаживаю их, то снова растрепываю. Он углубляет поцелуй, и я мгновенно откликаюсь, позволяя ему проникнуть внутрь. Наши языки встречаются, и я не могу сдержать лёгкий стон.
Он разворачивается, щёлкает замком на двери, а потом садится на край кровати, не выпуская меня из рук. Я устраиваюсь у него на коленях, и его губы находят мою шею.
— Господи, Хадди… Посмотри на себя.
Он смеётся, уткнувшись мне в шею, и тепло разливается по всему моему телу. Его руки обхватывают мою грудь, прежде чем он стягивает платье и лифчик, и они оказываются у него в руках. Я выгибаю спину, и он делает то, что я предлагаю, захватывая зубами сосок. Я давлю стон, который вырывается из моего горла. Его член подо мной тверд, как камень. Я начинаю извиваться, и он стонет.
— Ты хочешь, чтобы я испортил это красивое платье, девочка моя?
Я едва дышу.
Огонь разгорается во мне с такой силой, что кажется — каждую клетку охватила дрожь. Отчаяние овладевает моим разумом, распространяясь по всему телу.