Оставаясь в одном нижнем белье, она стоит передо мной с таким взглядом, от которого тело само тянется вперёд. Я делаю шаг — и она снова качает головой, взгляд скользит к моей куртке. Я срываю шляпу и бросаю её в сторону. Сапоги — следом.
— Давай, Хадди. Я весь день только и думала о тебе. Смотрела, как ты работаешь со скотом, как управляешь Рокетом. Боже, я была такая мокрая.
Дыхание сбивается, становится прерывистым.
Я расстёгиваю ремень, скидываю джинсы, оставаясь в рубашке на пуговицах и носках. На её лице появляется та самая улыбка, будто она уже знает, чем всё закончится. Её дыхание тоже сбито. Я провожу рукой по волосам, берусь за верхнюю пуговицу. Но вдруг она оказывается передо мной, и её пальцы накрывают мои.
— Позволь мне.
Её пальцы расстёгивают пуговицы одну за другой, медленно, при этом она не отводит взгляда. Это сладкая пытка. Я тянусь рукой к её лицу, но она отмахивается.
— А вот и нет.
— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя сейчас.
Её губы чуть приоткрываются.
— Поверь, я вполне представляю.
Когда последняя пуговица расстёгнута, она скользит рубашкой с моих плеч, под ней — футболка. Её ногти проходят по моей шее, груди, пальцы расползаются по рёбрам и скользят к подолу. В следующий миг футболка оказывается на одеялах. Я стою в палатке с самым жёстким стояком на планете, в одних носках. Протягиваю руку к её бедру — она снова её отводит.
— Нет, ещё рано, — шепчет.
Я стону, а она смеётся, тихо, но с озорством. Опускается на колени. Стучит по моей ноге — я поднимаю её. Её пальцы снимают с меня носок. Потом второй. Когда я остаюсь босиком, в дрожи, она поднимается и кладёт руки мне на плечи.
Я вглядываюсь в её глаза.
— Адди...
Она тянет меня к себе, и наши губы сливаются в поцелуе. Я в её власти. Разбитый. Рассыпавшийся на осколки, которые уже никогда не сложатся так, как прежде. Никогда.
Она разворачивает меня, и я, пятясь, отступаю к центру палатки, шаг за шагом по одеялам. Она мягко толкает меня вниз, усаживая. Оседлав мои колени, она смотрит мне прямо в глаза.
— Сейчас, Хадди. Сейчас ты можешь касаться. Сейчас ты можешь быть моим… хоть на чуть-чуть.
Я прижимаюсь губами к её груди, ладонями обхватывая каждую мягкую, идеальную округлость. Она выгибается ко мне, тихо застонув. Мне плевать, услышат ли нас другие. Блядь, это даже заводит сильнее. Её пальцы скользят в мои волосы, то тянут, то гладят, а по телу разливается жар, растекается по венам, когда она движется на моих коленях.
— Господи, Аделин… Ты меня полностью захватила. Я твой.
Она склоняется ко мне, её губы находят мои, и я углубляю поцелуй. Она открывается для меня, и я наслаждаюсь каждым движением, каждым мгновением, каждым прикосновением — моим языком внутри её рта, по её мягким, розовым губам. Голодный до последней крошки того, что она готова мне отдать.
— Хадсон, пожалуйста.
Она встает на колени, и я прижимаюсь своим пульсирующим членом к ее горячему, влажному центру. Эмоции сжимают мое сердце и легкие, выдавливая из меня последние капли воздуха, когда она со стоном опускается на меня. Самый сладкий, блядь, звук, который я когда-либо слышал. Я изучаю ее лицо. Ее измождённое лицо. И я ловлю каждый прерывистый вздох, слетающий с ее губ.
Я хочу, чтобы она не торопилась, чтобы прочувствовать все. Дать ей все, чего она хочет. В переносице у меня покалывает, а в глазах что-то горит. Я крепче сжимаю ее бедра. Боль в моей груди превращается в пустоту, и я хватаю ртом воздух, осознавая: я зашел так далеко, что это немыслимо. Аделин Ховард отряхнула пыль с моего спрятанного сердца и присвоила его себе.
И она не может остаться. Я не могу позволить ей отказаться от всего ради меня. Я... не могу.
Боже милостивый, это будет больно.
Она приподнимается, и мое тело содрогается от каждого ее крошечного движения. Я покусываю ее соски, провожу руками по ее шее и волосам. Каждое движение вверх срывает стон с этих изящных губ, от которых я не могу оторвать глаз. Она выгибает спину и сжимается вокруг меня.
— Хадди, — выдыхает она, закрыв глаза, впиваясь пальцами в мои плечи, когда кончает.
Ее прекрасные волны выводят меня из транса и отправляют через этот острый край прямо за ней. Как будто я уже не падаю с самой высокой скалы, известной человеку.
Быстро.
Сильно.
Если быть честным с самим собой, это началось в тот день, когда Чарли убил ту змею, а я поцеловал ее в кладовой. Это то же самое чувство. И у меня нет ни малейшего шанса выбраться из этого невредимым.
Не хотел бы, даже если бы мог.
Глава 24
АДДИ