Мелочь вроде крыс или голубей стала пуглива. Порой можно услыхать яростный, протестующий крик застигнутой врасплох вороны…
Нюень бао… Эти – выживут.
Народ с одним-единственным бесстрастным лицом на всех…
Могаба не докучает им – большей частью оттого, что нюень бао поднимутся на обидчика немедля и всем скопом. К драке они относятся серьезно, это для них – святое.
Они не встревают ни во что, если только могут, однако – отнюдь не пацифисты. Пару раз тенеземцам пришлось раскаяться в своих попытках пробиться в город через их кварталы: нюень бао устроили им изумительную резню.
Джайкури поговаривают, что они поедают своих врагов. Верно, находили люди человечьи кости, явно прошедшие кулинарную обработку.
Я не верю, что кости эти – со столов нюень бао, но Кы Дам отказался опровергать даже самые пакостные обвинения в адрес своего народа.
Возможно, он признает правдой любую небылицу об ужасных обычаях нюень бао. Может, разговоры, нагнетающие страх перед ними, ему только выгодны.
Хочешь жить – хватайся за любую соломинку.
Если бы они заговорили!.. Наверняка порассказали бы такого, что – волосы дыбом…
О, Дежагор! Безмятежные дни прогулок по аду с улыбкой на губах…
Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем смех вовсе покинет этот город?
Глава 7
Усталый донельзя – как и всякую ночь, насколько себя помню, – я отправился на стену, заступать на очередное дежурство. Устроившись в амбразуре, я проклял всех предков наших приятелей-тенеземцев. Они там, снаружи, что-то замышляли. Слышались возня и разговоры, по равнине двигались огни факелов. Вот же полуночники неугомонные; не могут они в нормальное время делами заниматься?
Судя по всему, энтузиазма в них было не более, чем во мне. Один раз я разобрал даже нелестное замечание обо мне и моих предках. Словно это я всю эту кутерьму затеял! Пожалуй, противник наш был движим одним-единственным побуждением: никто не вернется домой, пока Штормгард не будет взят. Быть может, в этот раз не уцелеет никто, ни с той ни с другой стороны.
Закаркала, насмехаясь над всеми нами, ворона. Я поленился швырнуть в нее камнем. Над стенами стоял туман. Прошел мелкий, моросящий дождик. Затем на юге над холмами засверкали молнии. Весь день было жарко и влажно, и вот к вечеру разразилась жесточайшая гроза.
Не слишком хороша такая ночь для штурма высоких стен. Для обороны оных, впрочем, тоже.
Однако мне было почти жаль этих придурков внизу.
Шандал с Рыжим наконец одолели подъем с улицы. Оба, кряхтя, тащили тяжелые кожаные мешки.
– Стар я уже для такой работы, – пробурчал Шандал.
– Зато, если подействует, у всех нас появится шанс состариться.
Оба привалились к зубцам, переводя дух, а затем швырнули свои мешки в темноту. Там принялись ругаться по-тенеземски.
– Будете знать, идиоты, – огрызнулся Рыжий. – Валите домой, дайте поспать.
Землю на стены таскала вся Старая Команда.
– Да я знаю, знаю, – отвечал мне Шандал. – Но – что толку от жизни, если и жить-то устал?
Если вы читали Летопись, то знаете, что наша братия с самого начала не перестает это говорить. Я только пожал плечами. А что я такого вдохновляющего мог сказать? Обычно и не пытаешься искать объяснений, что да почему, а просто берешь – и делаешь.
– Гоблин тебя ищет, – буркнул Шандал. – Но мы тебя тут спрячем.
Рыжий заорал вниз на ломаном тенеземском:
– Эй, я понимаю, чего вы там бормочете! Я кашлянул. Хоть и была моя вахта, я мог уйти, если бы захотел. Могаба больше и не пытался контролировать Старую Команду. Мы свое дело делали – удерживали плацдарм. Мы просто не разделяли его представлений о том, каким положено быть Черному Отряду. Но если этот Хозяин Теней со своими клоунами когда-нибудь решит свалить восвояси, предстоит крепкая проба сил.
– Где он?
– Под Тремя, – показал он на пальцах. Мы часто пользовались языком глухонемых, когда приходилось говорить о делах на открытом месте. Ни мыши, ни вороны его не понимали. И – ни один из людей Могабы. Я снова кашлянул.
– Скоро вернусь.
– Ага.
Я сошел вниз по крутой, скользкой лестнице, превозмогая боль мускулов, протестовавших против переноски мешка с землею на обратном пути.
Что же такого Гоблину от меня могло понадобиться? Наверное, обсудить какой-нибудь пустячный вопрос. Коротышка, подобно своему одноокому дружку, избегает принимать на себя какую бы то ни было ответственность.
Старой Командой, в общем, руковожу я – у всех остальных нет желания утруждаться.
Мы обосновались в высоких кирпичных строениях неподалеку от стены, к юго-западу от северных, единственных незабаррикадированных, ворот. И с первого часа осады продолжали укреплять позиции.
Могаба мыслит наступательно. Он не верит, что войну можно выиграть, отсиживаясь за стенами. Он желает встретить тенеземцев на стене, отбросить назад, затем вырваться наружу и перебить их. Он затевает упреждающие рейды и отвлекающие атаки, дабы держать противника в нервном напряжении. Он не готов к тому, что тенеземцы могут проникнуть в город в значительном количестве, хотя каждый раз они оказываются по нашу сторону стены прежде, чем мы сможем в достаточной мере сосредоточиться и заставить их отступить.
Наступит день и час, когда дела пойдут не так, как хотелось бы Могабе. Когда-нибудь людям Тенекрута удастся захватить ворота. И тогда мы увидим настоящие уличные бои. Это неизбежно.
Что ж, Могаба, Старая Команда готова к этому. А ты?
Мы-то станем невидимками. Ваше Высокомерие. Мы в такие игры уже играли. Мы читали Летопись. Мы будем призраками, несущими смерть. Надеюсь.
Тени – вот в чем проблема. Что они уже узнали? И что еще смогут узнать?
Эти негодяи названы Хозяевами Теней не только за любовь к темноте…
Глава 8
Все входы в помещения Отряда, за исключением трех потайных дверей, были заложены кирпичом. Как и все наружные окна ниже третьего этажа. Коридоры и дымоходы превращены в лабиринт смертоносных ловушек. До трех действующих входов можно добраться, лишь вскарабкавшись по лестницам, простреливающийся по всей протяженности. Нам огонь большей частью не страшен – где смогли, обеспечили свою безопасность.
От бездеятельности в дни осады Отряд не страдает. Даже Одноглазый работает. Если только ему не удается спрятаться от меня.
Пройдя потайным ходом, известным лишь Старой Команде, воронам с летучими мышами. Теням, соглядатаям нюень бао да любому нару, сумевшему проследить за нашим обиталищем с северного барбикена, я скатился по лестничным пролетам вниз, в подвал, где подле одинокого, маленького светильника подремывал Бадья. Хоть я и старался идти неслышно, веко его дрогнуло. На оклик он дыхания тратить не пожелал. Позади него к стене был прислонен ветхий, расшатанный шкаф с криво висящей на одной петле дверцей. Осторожно отворив дверцу, я скользнул внутрь.
Всякий пробравшийся сюда найдет лишь шкаф, заполненный весьма ограниченными запасами провизии.
Шкаф этот ведет в туннель, который соединяет все наши помещения. В одном из них спали среди устрашающего беспорядка и вони медвежьей берлоги еще несколько человек. Здесь я пошел медленнее, пока меня не признали.
Будь я чужим, был бы не первым из тех, кто никогда не вернется из этих подземелий.
Теперь я добрался до мест, по-настоящему секретных.
Новый Штормгард вырос поверх старого Джайкура. И на снос старого города сил впустую не тратили. Множество первоначальных построек оказались в превосходном состоянии.
Там, где никому не пришло бы в голову искать, мы выкопали обширный лабиринт. И лабиринт этот становился просторнее с каждым мешком земли, отправлявшимся на стену или использованным в прочих наших задумках. Однако муравейник наш уютным не назовешь. Требуется сила воли, чтобы спускаться во тьму и сырость наших коридоров, где воздух еле движется, свечи едва тлеют и всегда имеется шанс, что в любом темном углу затаилась визжащая смерть.