— Ты делаешь это специально, — предположила Рейн.
— Послушай, правда в том, что мне приходится мириться с твоим дерьмом!— взорвался я, вскакивая и глядя на нее в упор. Я обхватил свои икры, пытаясь унять дрожь. Мне так чертовски все надоело, и я хотел напиться прямо, бл*дь, сейчас. — Я не твоя собака и не твой гребаный проект с животными!
— Бастиан, я никогда не говорила…
— Заткнись уже!
«Останови это, останови это, останови это…»
Я не знал, как остановиться. Все в моем теле было настолько плотным, настолько напряженным и жестким, что я не мог остановиться, даже если бы захотел, — я действовал полностью на автопилоте. Я заставил себя обхватить колени руками и немного наклонился вперед. Я не мог смотреть на нее, потому что единственной реакцией будет, несомненно, насилие. Или я бы набросился на нее с нецензурной бранью или схватил ее и жестко... умолял обнять меня. Бл*дь.
Она придвинулась ближе. Почему она это делала?
— Даже не вздумай прикасаться ко мне! — отскочил я подальше от нее, прежде чем она смогла дотронуться до меня. Я не хотел, чтобы она касалась меня, даже если мой мозг умолял об этом. Она не должна хотеть трогать меня. Я был отравлен — спросите любую женщину, которая знала меня. Ну, спросите любого, кто когда-то знал меня.
Хотя не спрашивайте ее.
Мой разум вернулся в старые воспоминания, совершенно неконтролируемые и непрошеные.
— Знаешь в чем твоя проблема, Бастиан? — Лэндон положил ноги, скрестив их, на моем кофейном столике из вишневого дерева и сделал глоток скотча.
— Я думал, ты сказал, что я мудак, — ответил я.
— Это симптом, — поправил Лэндон. — Твоя настоящая проблема в том, что ты даже не представляешь какой у тебя потенциал. Ты не представляешь, что можешь сделать, и твоя жалостливая натура не дает тебе до конца осознать все полюсы того, что ты выживаешь в турнирах.
— Я не испытываю жалости к себе, — прорычал я ему в ответ.
— Бл*дь, не спорь со мной, — ответил Лэндон, его голос был спокойным и убийственно холодным. Я выпрямился и пытался успокоить дыхание. — Если ты используешь силу, которая в тебе сидит, она спасет тебя. Если ты не подчинишь себе эту силу, она разрушит тебя.
— И что это, бл*дь, значит?
— Это значит, если ты не позволишь себе быть тем, кем ты можешь быть, ты умрешь, — сказал Лэндон. — Может быть, ты все еще будешь гулять по улице и обсирать всех вокруг, но ты умрешь для всех, кого знаешь. Ты можешь сидеть здесь и дымить сигарой, но ты будешь как картинка в рамке на стене. Ни жизни. Ни боевого духа. Ни души. Ты не обязан так жить, Бастиан, но что-нибудь может измениться, если ты снова впустишь кого-нибудь внутрь.
— Херня, — ответил я. Я разглядывал черную атласную коробку на столе рядом с ногами Лэндона, обижаясь на него за то, что он пришел ко мне и выдернул меня из раздумий. Я протянулся и пальцами сжал коробку, бросив ее в камин, перед тем как выйти из комнаты.
— Это была дорогая истерика, ты жалостливый мудак.
— Не... — прошептал я, даже не понимая, что это мой собственный голос. Часть меня все еще была в голове, слушая как Лэндон отчитывал меня, а мое тело неконтролируемо раскачивалось. Даже не знаю, что я пытался сказать ей.
— Что «не», Бастиан?
— Не слушай меня, — я едва мог слышать собственный голос, когда взглянул в ее глаза, и тогда я уже точно понял, чего хотел. Я хотел, чтобы он касалась меня. Я нуждался в том, чтобы она прикоснулась ко мне, так же сильно, как когда-то хотел выпить. Я чувствовал, что могу на самом деле умереть прямо здесь на плоту, если не почувствую ее прикосновения. У нее хорошая интуиция, я наблюдал, как ее рука тянется ко мне, мой взгляд зациклился на ее движение. Я пытался успокоить свое тело, но оно просто не слушалось.
— Ты хочешь, чтобы я коснулась тебя? — спросила Рейн. Я не мог сказать, добивалась ли она от меня подтверждения или же испугалась, что я снова ударю ее. Я не мог выразить словами, но попытался кивнуть головой. Рейн посмотрела на меня с осторожностью, но не двинулась с места. Я заставил себя открыть рот.
— Иногда… — начал я, действительно не зная, что хотел сказать, так что я импровизировал. — Когда я говорю что-нибудь такое... нет, я хочу сказать... Черт!
— Я не понимаю, что ты хочешь сказать, — призналась Рейн. Я постарался не закричать на нее и сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить снова.
— Рейн, я никогда не извиняюсь, — сказал я ей. — Это бессмысленно и ничего не изменит.
— Бастиан, пожалуйста, не надо оправдываться.