- Саске до сих пор спит? – слегка удивленно спросил Фугаку и, получив утвердительный кивок жены, нахмурился, постукивая пальцами по столу. – Странно, - мужчина усилил поток своего биополя, высвобождая ментальную волю и пытаясь почувствовать изменения, но таковых не было
- Итачи, - глава семьи перевел свой, теперь отливающий алым, взгляд на сына, без лишних слов, одним только ментальным толчком, передавая свое беспокойство и просьбу
- Мм… - молодой альфа прикрыл глаза, расслабляясь и позволяя своему биополю буквально обволочь весь дом в поисках новых связей
- Ваши беспокойства, отец, излишни, – Итачи открыл глаза и вновь закрылся, видя, как опасливо съежилась на диванчике мать, и как слегка дрогнул под напором мощи его ментальной воли отец. – Я чувствую Саске, но что-то ему мешает. Мама, - слегка требовательно обратился брюнет к женщине, - перестаньте давать ему отвар, возможно, он подавляет не только его гон, но и не дает сформироваться биополю
- Спасибо, сынок, - наконец-то Микото с облегчением выдохнула. Да, она, как мать, чувствовала своих детей, да, Фугаку, как альфа и отец, был связан со своими сыновьями, но почему-то именно Итачи был ближе всех к Саске, ощущал связь с ним острее, хотя у Саске ещё и не было своего биополя для установления связи, но все равно эта связь уже была, что несказанно утешало женщину, ведь это означало, что её сын точно не бета. Как-то самой собой вспомнился момент, когда Фугаку привез её из родильного дома. Был конец июля, Итачи буквально за полтора месяца до этого исполнилось 9, и он, увидев на пороге счастливых родителей с сопящим свертком на руках, выдал гениальную фразу: «Папа, мама, это мой подарок, да?». Они с Фугаку тогда только посмеялись и деликатно объяснили, что это не подарок, а младший братик, но Итачи, нахмурившись и надув пухлые губки, не отступил. «Все равно – мое», - твердо произнес ребенок, и с той поры их с Саске невозможно было разлучить, по крайней мере, до начала у Итачи гона, но и потом связь между братьями не исчезла, а наоборот, окрепла и с годами превратилась в крепкую дружбу.
Микото улыбнулась своим мыслям, подумав о том, что она ещё вполне даже молода, и милой девочке в их семье были бы только рады. Но сперва нужно обустроить жизнь сыновьям, а уже потом, лет так через пять, можно будет намекнуть мужу на то, что она не против родить ещё и третьего ребёночка.
========== Глава 2. ==========
Третий день болезни оказался для Саске сущим кошмаром. Ему было жарко, жарко до такой степени, что мать не успевала менять моментально пропитывающиеся испариной простыни, но при этом его руки и ноги оставались ледяными и приносили воистину адский дискомфорт. Несмотря на все уговоры, Микото отказывалась давать ему чай, который даровал хоть и несколькочасовое, но все же облегчение, и поэтому Саске ничего не оставалось, как просто терпеть, скручиваясь в клубок и до скрипа ткани сжимая одеяло. Но даже не это сильнее всего беспокоило подростка: зуд, который до этого был просто неприятным, превратился в болезненный, скребущий кожу по всему телу и не позволяющий долго лежать в одной позе. А ещё внутренности… они в буквальном смысле этого слова пульсировали, и Саске был готов поклясться, что видит их колебания под толщей кожи и мышц живота. К тому же, у парня появилось какое-то странное ощущение пустоты внутри. Конечно же, он уже третьи сутки фактически ничего не ел, но это была не голодная пустота, точнее, голодная, но в каком-то не том смысле, будто что-то внутри него жаждало не пищу, а чего-то, что Саске мог ассоциировать с запахом, который учуял сегодня утром, проснувшись. Запах был практически неуловимым и не походил ни на один из тех, которые он чувствовал раньше, поэтому парень задумывался над тем, что это не запах, а нечто другое, вот только что, он понять не мог.
Примерно после обеда Саске стало определенно легче: зуд поутих, его больше не бросало то в жар, то в холод, а внутренности успокоились, как отголосок, оставив на месте острой боли лишь сосущую пустоту. Парень подумал, что нужно бы воспользоваться моментом, сходить в ванную и что-нибудь поесть, но он чувствовал себя настолько слабым, что на каждое движение тратил чуть ли не несколько минут, поэтому, после очередной безуспешной попытки подняться, он просто рухнул на кровать, а вскоре забылся глубоким сном.
Саске проснулся посреди ночи, по крайней мере, ему так показалось, потому что в комнате было очень темно. Проснулся он рывком, будто разбуженный звонким ударом, но встать с кровати не смог. При первом же движении его конвульсивно выгнуло в пояснице, которую прострелила резкая боль, мышцы напряглись, как струны, скрючивая все тело, которое волной-вспышкой окатил адский жар. Саске выгнулся на постели, пытаясь вскрикнуть, но голос не слушался его и в итоге получился лишь сдавленный хрип. Жаркая волна закрутилась в опаляющий внутренности ком и больно ударилась о мышцы живота и тазовые кости. У Саске было такое чувство, что его сейчас разорвет изнутри, ведь пульсацию внутри себя он уже не просто чувствовал, а в буквальном смысле видел, как втягивается и выдувается его живот. Облегчение пришло так же неожиданно, как и приступ. Горячий комок внутри действительно будто взорвался и растекся по внутренностям и венам какой-то сладкой волной. Саске расслабленно рухнул на постель и тут же почувствовал, что между ног стало влажно. Подросток в шоке прикрыл рот ладонями, подумав, что он позорно описался, но это была его последняя связная мысль, так как после его всего окутала какая-то приятно-странная, неистово-требующая чего-то дымка.
В гостиной витала напряженная атмосфера, раскаленная волнующимися биополями двух сильных альф. Глава семьи сидел на диване, хмурясь явно сильнее обычного и периодически сжимая кулаки. Микото боязно жалась к мужу, не понимая, почему и он, и её сын так напряжены, будто их что-то беспокоит, хотя сама женщина ничего подобного не ощущала, только её сердце билось часто-часто, будто в крови неистово бурлил адреналин. Итачи, казалось, было хуже всего: у него на лбу выступила испарина, в темных глазах появился алый блеск вожделения, сам он дышал рвано и в основном через рот, а его биополе, будто сошло с ума, хлестая биополе старшего альфы, как самца-конкурента во время гона.
Внезапно, с ощутимым треском, атмосфера будто лопнула, пропуская в комнату ни с чем несравнимый, слегка сладковатый и изысканный в своем великолепии запах. Итачи резко подорвался с кресла и жадным взглядом впился куда-то в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Рыкнув, брюнет сорвался с места, ринувшись по следу манящего запаха
- Итачи, стой! – тоже подрываясь, резко выкрикнул Фугаку, пытаясь силой воли подавить рвение сына, но тот послал в ответ такой мощный протестующий ментальный толчок, что старший альфа буквально вновь завалился на диван, судорожно хватая ртом воздух
Итачи не бежал, нет, он перепрыгивал ступеньки, чувствуя лишь запах и видя лишь перед собой. Мир вокруг будто помутнел, тело пробирала уже привычная дрожь желания, его биополе вышло из-под контроля, усиливаясь, сгущаясь, чувствуя трепещущие колебания вокруг. Всего несколько секунд понадобилось брюнету, чтобы оказаться у двери комнаты младшего брата, и вот он уже, прикрыв в неге глаза, глубоко вдыхает сладкий запах, который, заполняя его легкие, буквально кипятил кровь. Толкнув дверь, Итачи сделал шаг вперед, войдя в заполненную полумраком комнату. Запах… запах дурманил, лишал воли, заставляя желать, желать омегу, течную омегу во время её первого гона.
Итачи осторожно приблизился к кровати, на которой, хрипя и поскуливая, скрутился Саске. Подростка всего трясло, даже в полутьме были заметны капельки пота, мелкими бисеринками покрывшие его спину. Пижамные штаны чуть сползи, приоткрывая вид на поясницу и начало заманчивой ложбинки. Одеяло было отброшено в сторону, и молодой альфа теперь буквально пожирал глазами соблазнительное тело созревшего омеги. Итачи присел на постель и провел рукой по простыням, чувствуя их липкую влажность. Вся его сущность альфы кричала о том, что омегу нужно брать, нужно немедленно делать своей, пока до неё не добрались другие альфы, но те крохи человеческого сознания, которые силой воли удалось сохранить брюнету, упорно твердили, что перед ним не просто омега, а его брат, кровный брат, которому сейчас плохо.