К этим строгим богословам не безосновательно боявшимся опасных новшеств, относятся и Евсевий Кесарийский, известный историк церкви, современник императора Константина, и святой Епифаний Критский, и ряд других богословов, о которых будет рассказано в дальнейшем. Их протест оказал влияние на характер живописи в первых христианских храмах
«В ранних мозаических циклах нет изображения Божества в человеческом образе. Таковы мозаики свода и центрального купола в мавзолее Санта-Констанца в Риме (первая половина или около середины IV века), мозаика капеллы Руфины и Секонды Латеранского баптистерия (около 315 года), старая мозаика абсиды церкви Санта-Мария Маджоре (432-440гг.), мозаика в Сан-Джованни ин-Латерано (IV век). В них стены и своды покрыты изображениями птиц, животных, цветов в вазах, пейзажей, орнаментов… Человеческая фигура в таких композициях мало заметна и никогда не олицетворяет христианскую святыню[5].
Православный историк Г.В.Флоровский в своей книге «Восточные отцы V-VII веков» говорит: «Почитание икон установилось в церкви не сразу. В первые века, во всяком случае, оно не занимало заметного места в христианском благочестии. Даже у писателей IV века мы находим только редкие случайные упоминания о священных изображениях, — и то были библейские эпизоды, либо изображения мученических подвигов. В древнейших известных нам росписях нет «икон» в собственном смысле слова. Отчасти то были символические знаки (якорь, голубь, рыба) и аллегории, — всего чаще евангельские притчи[6] … Проследить раннюю историю иконописания во всех подробностях мы не можем за недостатком исторических данных.
К концу VI века иконы уже были во всеобщем употреблении. Однако мы знаем о резких возражениях против икон. Прежде всего нужно припомнить отзыв Евсевия Кесарийского (см. его письмо Констанции, сестре Константина Великого): «…конечно, ты ищешь икону, которая изображает Его в образе раба и во плоти, которою Он облекся ради нас; но мы научены, что и она растворена славою Божества, и смертное поглощено жизнью» … Чувственно зримое во Христе как бы растаяло в сиянии Его Божества, и потому недопустимо изображению в мертвенных чертах и красках…. С другой стороны к подобным выводам приходят и противники оригенизма, например, Епифаний Кипрский» То же самое утверждает историк М.Э.Поснов в своей книге «История христианской церкви»: «В IV веке прокладывают себе путь с большим трудом, но все-таки постепенно вводятся иконы Спасителя, Божьей Матери, Апостолов и Святых, не в смысле портретов или исторических назидательных картин, а в смысле предметов для поклонения»[7].
Историк Карташев А.В. в своей книге «Вселенские Соборы» пишет: «Святой Епифаний Кипрский в Анаблате (Палестина) не в своей епархии увидел в церкви завесу с изображением человека (?) Епифаний разорвал эту завесу и отдал ее на покрытие гроба какого-то нищего, а в церковь подарил новый кусок материи. На западе в Испании, на Эльвирском соборе (Гренада, ок. 300 г.) было принято постановление против стенной живописи в церквах. Правило 36[8].
Тот же историк Флоровский пишет о святом Епифании Кипрском (р. ок. 315 г.):
«Он не был сторонником иконопочитания и даже употребления икон. В своем «Завешании» он заповедует «не вносить» икон ни в церкви, ни в усыпальницы, воспоминания нужно хранить в сердце, а не закреплять их в чувственных образах»[9].
Седьмой век — первое церковное решение об иконопочитании
Несмотря на то, что многие христианские мыслители и даже епископы выступали против иконопочитания, уже с пятого столетия, т.е. с эпохи императора Юстиниана иконопочитание становится распространенным в пределах Восточной Римской империи. Однако только в седьмом столетии впервые на Трулльском соборе в 692 году устанавливаются основные начала иконопочитания в известном 82 правиле. Так звучит это решение: «Почитая древние образы и тени, предания Церкви, как знамения и предначертания истины, мы выше чтим благодать и истину, как исполнение закона. Посему, чтобы искусством живописания совершенное было представляемо очам всех, постановляем отныне запечатлевать на иконах Христа Бога нашего, Агнца, взявшего грехи мира, в человеческом образе…». Таким образом, прошло семьсот лет после Христа и Апостолов прежде, чем появилось первое церковное решение о почитании икон. Однако, как пишет Карташев, «у первых защитников иконопочитания мы не находим связной системы догматических доводов. Но совершенно ясно, что для них возможность иконописания связана именно с реальностью евангельской истины, с истиной воплощения… Дамаскин впервые делает попытку развить защиту святых икон в богословское оправдание[10].
Иоанн Дамаскин (675-до 753 гг.) ведущий идейный проитивник иконоборчества, решая задачу упорядочения наук под эгидой церкви, и на основании аристотелевской логики создал основы схоластического метода и таким образом положил начало развитию средневековой схоластики. V Дамаскина впоследствии учились и западные схоласты — Фома Аквинский, Альберт Великий и другие.
Рассмотрим вкратце аргументы Иоанна Дамаскина в защиту иконопочитания.
Аргумент 1. «В древности Бог, бестелесный и не имеющий вида, никогда не изображался, теперь же, когда Бог явился во плоти и жил среди людей, изображаем видимое Бога». И еще: «Не невидимое Божество изображаю, но изображаю виденную плоть Бога». И еще: «Когда Невидимый сделался видимым во плоти, тогда изобразишь подобие Виденного… тогда начертай Его на доске; и возложи для созерцания Того, Кто допустил, чтобы Его видели»[11].
Посмотрим, в чем прав Дамаскин, и в чем нельзя с ним согласиться. Он прав в том, что Иисус Христос действительно принял человеческую природу и был истинным Богом во плоти. Но из этого не следует вывод, что теперь можно делать Его изображения для поклонения. Решая, что воплощение дает право изображать Христа для поклонения, Дамаскин переносит свой аргумент из одной сферы в другую, из библейской в чисто логическую, используя приемы Аристотелевской логики. Неправомерность этого метода в сфере богооткровенной религии очевидна. Тогда, когда богословие использует чуждый христианской вере метод, люди незаметно для себя попадают в ловушку, именуемую в Библии «тайной беззакония». Да, Христос воплотился и был видим людьми, но это не значит, что в связи с этим можно изменять ранее данную заповедь Божию, запрещающую поклоняться Богу, используя Его изображение. Воплощение Христа совершилось как осуществление Божественного Завета. Свое отношение к заповедям Божиим Сам Иисус Христос объяснил следующим образом:
«Не думайте, что Я пришел нарушить Закон или пророков; не нарушить Я пришел, но исполнить. Ибо истинно говорю вам, доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота и ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все.
Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших, и так научит людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном, а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царствии Небесном» (Мтф.5, 17-19).
5
Культура Византии IV — 1 половина VII века. Отв.редактор З.В.Удальцова, изд. Наука, М., 1984, стр. 553
6
Флоровский Г.В. «Восточные отцы V — VIII веков». МП «Паломник» М., 1992 г., стр. 247,248.
7
Поснов М.Э. «История Христианской Церкви (до разделения Церквей — 1054 г)», изд. «Жизнь с Богом», Брюссель, 1964 г., стр. 491.