– Они согласились без единого возражения и ничего не просили, и я подумала, нам надо все-таки как-то их отблагодарить…
– Отлично, – прервал ее Джек.
– Серьезно? – с опаской спросила Эшлин. Она была готова к тому, что ее высмеют.
– Абсолютно. Фотография удалась благодаря им. Как по-вашему, чего бы они хотели?
– Какое-нибудь жилье, – полушутя ответила Эшлин.
– На это мне средств не выделят, – возразил Джек, причем с явным сожалением. – Еще варианты?
Эшлин задумалась.
– Деньги, наверное.
– По тридцатке каждому? Боюсь, больше я предложить не могу.
– Замечательно.
Это было немного, но Эшлин рассчитывала на меньшую сумму. По крайней мере, на два-три горячих обеда Бу и Дэйву хватит.
– Вот, – протянул ей Джек узкую полоску бумаги. Чек. – Отдайте Бернарду.
– Спасибо.
Он посмотрел на нее долгим, пристальным взглядом.
– Пожалуйста.
В семь часов вечера, как было условлено, Лиза вошла в бар отеля «Кларенс». Увидев ее, Оливер поднялся навстречу.
– Что будешь пить? Белое вино?
Белое вино было ее любимым напитком – по крайней мере в то время, когда они были вместе. Значит, помнит еще.
– Нет, – сказала она специально, чтобы задеть его. – «Космополитен».
– Прости, не угадал.
Лиза смотрела на него – большой, сильный, шумный и уверенный в себе. Балагурит с барменами и официантками. Как это он всегда занимает больше места в пространстве, чем ему положено по размеру? От напряжения у Лизы ныла шея, сдавливало виски – Оливер снова был близким и родным.
Поставив перед нею бокал, он сразу заговорил о деле:
– Солнце, у тебя адвокат есть?
– Ну…
– Нам обоим нужны адвокаты, – терпеливо пояснил он.
– Для развода?
Она попыталась сыграть безразличие, но впервые в жизни мямлила так, что самой стало противно.
– Точно, – кратко, деловито согласился он. – Так, суть дела ты знаешь…
Лиза ничего не знала.
– Наша семья разрушена и восстановлению не подлежит, но для того, чтобы нас развели, этого мало. Нужны поводы. Если б мы прожили врозь два года, проблем не было бы. А пока этот срок не истек, кому-то из нас придется подавать на другого в суд. За невыполнение супружеских обязанностей, неадекватное поведение или измену.
– Измену?! – вспыхнула Лиза. Пока они жили вместе, она была абсолютно верна ему. – Да я никогда…
– И я никогда, – сочувственно кивнул Оливер. – Что касается невыполнения…
– Да, ты меня бросил, – подтвердила Лиза.
– Солнце, ты не оставила мне выбора. Но можешь указать это в заявлении. Правда, нужно два года прожить порознь, чтобы использовать уход из семьи как основание, а мы ведь хотим все закончить поскорее? – Он вопросительно глянул на нее, ожидая реакции.
– Да, – резко сказала Лиза. – Чего тянуть!
– Значит, остается неадекватное поведение. Надо набрать пять примеров.
– Неадекватное поведение? Это как? – Лиза чуть не рассмеялась вслух, на минуту забыв, что это касается ее. – Например, затеять генеральную уборку в три часа ночи?
– Или работать все выходные и праздники, – зло прибавил Оливер. – Или делать вид, что хочешь забеременеть, и продолжать принимать таблетки.
– Или так, – сердито кивнула Лиза.
– Выбор у нас есть. Либо я подаю иск, либо ты.
– То есть ты признаешь, что тоже вел себя неадекватно?
Оливер тяжело вздохнул:
– Лиз, это всего лишь формальность, а разборки, кто прав, кто виноват, тут ни при чем. Ответчик никакого наказания не несет. Так кто подаст заявление? Я или ты?
– Тебе решать, вон ты сколько об этом знаешь, – съязвила Лиза.
Оливер посмотрел на нее долгим взглядом, как будто силясь понять; сел поудобнее.
– Если ты так хочешь… Теперь о деньгах. Своему адвокату каждый платит сам, но расходы по суду мы делим пополам, согласна?
– А зачем нам адвокаты? Если в Вегасе нас окрутили на скорую руку, может, таким же манером развестись?
– Не так все просто, солнце. Ты забываешь, что у нас есть совместно нажитое имущество.
– Да, но мы ведь знаем, сколько каждый… Ладно, я найду себе адвоката.
Больше говорить об этом не было сил, поэтому Лиза спросила с наигранным оживлением:
– Как тебе работается?
– Чума. Только вернулся из Франции, а до того на Бали торчал.
Везучий, гад.
– Вот здесь отстреляюсь и до показов свободен. – Он кивнул на Лизин деловой костюм. – Не видел на тебе этого пиджака.
Она оглядела себя.
– «Николь Фари».
Костюм был умыкнут с январской фотосессии, но ей удалось свалить вину на Кейт Мосс.
– Мне не нравится.
– А в чем дело?
Она всегда прислушивалась к его мнению касательно одежды и причесок.
– Ни в чем. В смысле, не нравится, что я тебя в этом не видел.
Она понимала, о чем он говорит. Ее саму болезненно кольнуло, что волосы у него сильно отросли, и часы новые, и что с тех пор, как они расстались, он успел объехать полмира, а она и не знала.
– Ты какая-то другая стала, – сказал он.
– Правда?
– Нет, – покачал Оливер головой и натужно рассмеялся. – Черт, не знаю даже.
И опять она его поняла. Как причудливо соединились родственная близость и холод отчуждения.
– Извини! – прервал он сам себя, поймал ее запястье, свободной рукой потянул кисть ближе к глазам, грубо, больно вывернув. Явно хотел что-то увидеть. – Ты больше не носишь обручальное кольцо? – сверкнув карими глазами, осуждающе спросил он.
Лиза с силой вырвала руку.
– Ты мне сделал больно! – воскликнула она, растирая запястье.
– Нет, это ты сделала мне больно.
– Подумаешь, дело какое – кольцо! – От злости у нее горели щеки. – Ты же сам подаешь на развод.
– Ты первая до этого довела!
– Только потому, что ты меня бросил!
– Только потому, что ты не оставила мне выбора. Они сидели друг против друга, тяжело дыша от еле сдерживаемого бешенства.
– Ну-ка, – распорядился он, не сводя с нее глаз, еле владея собой, – пошли наверх, ко мне.
Лиза уже встала из-за столика.
– Идем.
Первый поцелуй, безумный, торопливый, такой сильный, что стукнулись и скрежетнули зубы. Пытаясь успеть слишком много сразу, Оливер потянул ее за волосы, схватил за лацкан пиджака, больно впился в губы, сорвал с себя рубаху.
– Погоди, погоди, погоди, – выдохнул измученно, прислонясь голой спиной к двери.
– Что? – шепнула Лиза, обомлев от вида его мускулистой, гладкой груди.
– Давай еще раз сначала. – Он потянулся к ней, нежно и осторожно привлек к себе. Она уткнулась головою ему в грудь. Этот его особенный запах. Забытый, но вдруг вернувшийся с такой ошеломляющей, пронзительной остротой. Пряный, терпкий, неповторимый и неописуемый – не мыло, не дезодорант, не одежда. Его запах, он сам. Такой родной.
У нее на глазах появились слезы.
Оливер легко, почти неощутимо поцеловал ее в уголок рта. Как будто в первый раз. И снова, так же мимолетно. И еще. Медленно раскрывая ей губы, вызывая наслаждение, еле отличимое от боли.
Не двигаясь, чуть дыша, Лиза принимала его поцелуи.
С Оливером, только с ним, ни с кем больше, она не вела в сексе. Ни о чем не думала, не провоцировала, не командовала, не проявляла активности. Всегда уступала инициативу ему, и он это любил.
– Смотрю в твои глаза, а тебя даже там нет, – часто говорил он. – Вот ты какая у меня – слабая, беспомощная девчушка.
Она знала, как его заводит контраст между ее обычным напором и этой покорностью в постели, но вела себя так не нарочно. Просто в такие минуты ей не надо было думать. Оливер сам точно знал, что делать. И равных ему не было.
Его губы двинулись ниже, от губ к шее, к волосам. Закрыв глаза, Лиза стонала от блаженства. Сейчас впору умереть, подумала она и услышала, как он шепчет, жарко дыша ей в ухо:
– Пропала ты, радость моя.