Так-то оно так, но это упражнение рекомендовано мне лично. Проявление Психической Энергии у всех людей глубоко индивидуально. Посади Диму гонять энергию вдоль позвоночника, он, пожалуй, и взорвется вместе с урочищем. Или улетит на Са-турн. Никогда не знаешь, чем Опыт кончится. У Настеньки, например, не в результате упражнений, а в силу неведомых автоволновых процессов произро-дился Луч, с помощью которого она обрела панорамное видение. И не только. Спасение того же Димы от плазматического монстра — ее работа. И еще Настенька выяснила: Дима не знает ни одной молитвы, ни разу в жизни не перекрестился. А это уже форменное безобразие. С его-то мощной биоэнергетикой да без молитвы, без Бога можно забрести в такие оккультные дебри, не выбраться! И потому решено: надо научить Диму молиться. Надо приучать его по-христиански креститься. Это программа минимум, а что там впереди, видно будет.
26 августа. С недавних пор часто поглядываю на небо, не только в поисках коршунов. Но “тарелочки” пока не беспокоят.
Пошла красная смородина, наверху у истоков ручья очень много: крупная, прямо-таки гигантcкая, одна к одной. Жаль, нету сахара и негде достать.
К вечеру любопытный разговор с Настенькой. Она подошла к избушке, когда я крутился возле костра.
— Чем занимался после обеда, братец?
— Ничего особенного… Ходил к вершине.
— Отдыхал? Медитировал на высоте?
— Да, немного. Ничего особенного.
— А если подумать?
Она пристально смотрела на меня, ожидала чего-то. Я начал вспоминать… В начале медитации перед глазами возник золотой Куб, а в нем человек в позе Лотоса, очень похожий на запорожца. “Ты кто? — спросил я. — Тарас Бульба?” “Будда!” — кратко и значительно сказал тот, не открывая глаз, не изменяя позы. Он так и уплыл в своем золотом Кубе, уменьшаясь и уменьшаясь, пока не превратился в изумрудную точку. Зрелище очень красивое, но обычное для моих медитаций, ничего особенного.
— Ты думал обо мне? Вспоминал как-то? — спросила она.
— Наверное. Я часто о тебе думаю, сестрица, а что?
— Да то. Я сидела в избушке… и вдруг открывается дверца, входишь ты… Ну? Не подскажешь, что дальше?
— Понятия не имею.
— Подходишь ко мне и молча целуешь. Только тут я и опомнилась: что-то не то!
— Целую? По-настоящему?
— Взаправдашней не бывает. Только я собралась высказать все, что думаю по этому поводу, только рот открыла, а тебя уже нет, след простыл.
— Но я был в физическом теле?
— Как живой.
— И целовал по-настоящему?
— Ты уже спрашивал, повторяешься… Ох, Славик! — вздохнула она, тряхнула челочкой. — Давай больше не будем, а?
— Что не будем?
— В эти игры играть.
— А ты сердишься?
— Еще бы!
— Ну тогда, правда, давай не будем.
— По-моему, ты просто развлекаешься, как и Дима, — заключила она. — Тебе, наверное, делать нечего!
Да, ситуация… Конечно, я часто думаю о Настеньке, но чтобы… даже в медитации врываться к ней, лезть с поцелуями… нет, это исключено. Что же все-таки происходит, что сие означает?
Позже спросил у О'Джана. Не совсем прямо спросил, видно, поэтому и ответ пришел какой-то мудреный: сплошные символы, сложнейшие геометрические фигуры, так что я запутался еще больше. Все же решил идти до конца.
— Учитель, мы с Настенькой встретились не случайно?
— Не устану повторять, сынок, ничего случайного в мире нет. Вас “встретили” для совместной работы.
— То есть работать вдвоем результативнее?
— Ох, ужасное слово… Спроси по-русски.
— Наш совместный труд более эффективен?
— Ничуть не лучше. Что за слова ты находишь?
— О'Джан даже погрозил пальцем.
— Но я понял, о чем ты. Да, сынок, вам надо идти вместе, вы укрепляете друг в друге то, чего обоим недостает.
— Значит, по отдельности…
— Вы могли бы идти быстрее, но так не надо.
— Кому не надо?
— Всем.
— О'Джан, Настенька как будто с претензиями ко мне. Ей показалось, будто я целовал ее.
— А тебе кажется, будто этого не было?
— Может, и было. Но в тонком теле. Я прав, Учитель?