— В своём стремлении возвысится над всеми, главной целью которого была, конечно же, безграничная власть, они не щадили никого: ни своих врагов, ни друзей. Ни собственных детей...
Пламя костра, полыхнув, взвилось в высь снопом сверкающих искр – это Шейн подкинул в его вечно голодную пасть несколько толстых веток.
Эль, невольно привлечённая их золотым, завораживающим своей красотой танцем, уже не смогла отвести своего взгляда от огня, слушая Пра.
— На пути к этой цели Пустынные правители использовали все возможные способы, чтобы преумножить свои магические силы: собирали по всему свету любые источники магии и сохранившиеся ценные артефакты, но в первую очередь – женщин, обладавших магическим даром и способных родить наследников–магов. Наша с тобой прародительница Сири бежала когда-то от этой самой участи, не желая передавать свой могущественный дар в руки жестоких завоевателей.
Языки утолившего свой первый, жадный голод пламени продолжали тихо лизать брошенные им ветки, рисуя перед мысленным взором Эль картины прошлого под негромкий, размеренный голос Пра. Она продолжала есть по-походному собранно, не замечая того, что ела, и почти не чувствуя вкуса еды.
— Престолонаследие у Пустынников по-варварски простое – трон достаётся сильнейшему из наследников, в чьих жилах течёт кровь королевская рода, и неважно, от законной ли супруги этот отпрыск или от одной из его многочисленных наложниц. Главное – чтобы у него хватило силы взять и удержать власть в своих руках. Сама знаешь, у Пустынников редко, какой правитель умирает своей смертью – мало кто из наследников желает ждать своей очереди слишком долго.
Да, Эль и это знала.
Борьба за власть внутри самого Пустынного королевства велась похлеще и пострашнее, чем все завоевательные войны Пустынников вместе взятые. Убить готов был каждый. И убивал, иначе на самый верх не пробьёшься, а чаще всего – и просто не выживешь.
Ну, а если кто и правил многие годы до самого своего естественного конца, значит, действительно был могущественнее остальных. И беспощаднее. Ведь такое длительное правление означало, что за всё то время, что король был на троне, он не одного своего ближайшего родственника загубил. Включая своих же собственных детей.
По слухам, совсем слабых королевских отпрысков и вовсе не жалели и, радея за породу, избавлялись от таких, не задумываясь. Остальные, кто имел достаточный начальный резерв, росли такими же безжалостными, как и их отцы, и деды, готовыми перегрызть глотку своим братьям и сестрам за место у трона. С ранних лет все они умеючи плели интриги, устраняя соперников у себя на пути.
По словам Шейна, когда он отвечал на её вопрос во время смотрин, Таир убил лишь одного своего кровного родственника. Рахмона седьмого – собственного отца. Но Эль была не настолько наивна, чтобы считать, что это что-то да значило и могло говорить о том, что Таир третий был гораздо человечнее всех своих предшественников. Нет, он просто сократил себе путь и время, шагнув сразу же на самый верх и, минуя всех остальных претендентов на престол, расправившись с самым главным и сильным.
Рахмон седьмой занял трон, свергнув в своё время единоутробного брата, и единолично правил почти тридцать лет – очень долго по меркам Пустынного королевства и достаточно для того, чтобы отойти в мир иной по вполне естественной причине. От той же болезни или старости, например. Как, признаться, она невольно и посчитала, даже не задержав на этом своего внимания. Вплоть до откровения Западника.
— У Рахмона, как и у всех повелителей до него, помимо законной супруги и официальной правительницы Пустынного королевства, было множество самых разных наложниц, — продолжала тем временем Пра, — Как и детей от них. Все наложницы правителя, как ты понимаешь, были не простыми – каждая обладала магическим даром на том или ином уровне. Матерью же Таира стала самая необычная из них...
— ...жрица богини Ночи... – тихо продолжила за неё Эль.
И Пра, сделав небольшую паузу, спросила:
— Дай, догадаюсь: тебя это удивило сильнее всего. Верно?
— Да, — кивнула Эль.
Она нехотя отвела взгляд от завораживающей красоты пламени: