— Нет, — усмехнулся про себя Сергей, — ты очень красивая, просто...
— Я знаю, — она зарделась, не дала закончить. — Со мной все хорошо, спасибо.
И оба, не сговариваясь, замолчали.
Долгорукий не знал, что еще они могут обсудить. Он практически ничего не ведал о княжне, которая вскоре станет его женой. Чем она интересуется, что любит, что не любит. Но постеснялся расспрашивать. Беседовать с ней, как по острию ножа ходить.
Удручало также, что ей всего восемнадцать, она и жизни-то вне дома не видела. И откуда такая умная, проницательная уродилась?
Они бы продолжили молчать, но с дороги на въезде в усадьбу послышался новый шум. Другая карета въезжала на выложенную камнем дорогу.
— Мой брат вернулся, — побледнела Бестужева.
— Он тебя не обижает? — отметил князь схлынувшую краску с лица девицы.
— Федор? Нет, конечно, — фыркнула Ольга, — но будет недоволен. Надо объяснять почему?
Как в воду глядела.
Естественно, когда повозка остановилась, из экипажа выбрался хозяин дома. Был хмур, явно устал. Узнав родовой герб Долгоруких, вышел из кареты и проделал несколько шагов, но когда поднялся, обомлел.
Сергей предполагал, что Федор Юрьевич разозлится, но чтобы настолько.
— Быстро в дом! — не здороваясь, не выясняя причин, скомандовал он сестре.
— До свидания, — прошептала Оля и спустилась вниз, поддерживаемая братом.
В экипаж она не села, пошла пешком, а перед ступеньками подобрала какого-то облезлого черного кота и скрылась среди колонн.
Наблюдая за ней, Долгорукий позабыл, что рядом находится ее родственник.
— И как это понимать? — надменно спросил Бестужев, напоминая о себе.
— Я проезжал мимо, захотел поздороваться с невестой, — бесхитростно отвечал князь.
— Ночь на дворе. А про Олю достаточно злых слухов ходит.
— Прости, — с Федором они условились общаться по имени, без титулов, чинов и положений, — но через пару дней она и так моей женой станет. Поверь, ее никто не обидит.
— Так уж и никто, — нахмурился будущий родственник.
Сергей Владимирович подался вперед.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты когда столицу покинул, моя сестра имела удовольствие с твоей матушкой и сестрой пообщаться. Не могу сказать, что общение было приятным для нее.
— Обижали? Она пожаловалась? — князь начал вскипать.
Не доверять Бестужеву было глупо. Он благородный, честный, не стал бы оговаривать его родных.
— Ольга? Нет, — замотал Федор головой, — и слова не сказала, а вот моя мать донесла.
Помнил, помнил Сергей Антонину Михайловну, властную женщину, которая сразу характер показала, свою же дочь мучила, а с Екатериной Степановной моментально повела себя воинственно.
— И что донесла? — поинтересовался он, мгновенно расслабившись.
— Что плохо Олю встретят в твоем доме, что издеваться будут, колоть замечаниями. Если так произойдет, я сам ее заберу, не посмотрю, что ты ее муж, что ваш брак Его Величество устроил. Я думал, мы обо всем договорились. — В голосе прозвучало разочарование.
— Если Ольга ничего не сказала, значит, и не обижал ее никто, — спокойно отозвался мужчина. — А что изменится, я лично накажу обидчиков. У меня нет планов, желания делать больно твоей сестре, но признайся, отчего так беспокоишься? Ни для кого не секрет, что у вас ей тяжело жилось.
Сергей хотел намекнуть на тяжелый характер вдовствующей княгини, что не нужно ей верить, когда она на его мать наговаривает, но Федор изменился в лице, повинился.
— Да, тяжело. И раз я стал князем, больше ее в обиду не дам. Она и сама сильно изменилась, словно свободу почувствовала, крылья расправила, похорошела, а я ей новость со свадьбой принес. Я хотел бы видеть ее счастливой.
Долгорукий и сам изменения в Ольге почувствовал, до сих пор удивляется.
Распрощавшись с Бестужевым, заверив в своих самых добрых намерениях, он достиг собственного дома. Полагал, что домашние спят, час поздний, но в гостиной и спальнях горел свет. Его ждали.
Не успев сойти со ступенек кареты, на него набросилась матушка, запечатляя поцелуи на щеках.
— Жив, здоров, слава богам, — причитала она. — Я столько за тебя в храмы ходила, столько молилась.
— Все со мной в порядке, — улыбнулся он, подхватывая княгиню за руки. — Вы почему не спите? Утром бы встретились.
— Как же тут уснешь, Сереженька? — голос поднялся высоко вверх, напоминая трель какой-нибудь пичужки. — Тебе жениться, а невеста неподходящая. Она и с Полиной сцепилась, угрожала ей.
— Прямо-таки угрожала? — выгнул он брови.
— Да, — засуетилась матушка, — выгнать обещала.