— И кто будет заведовать счетными книгами? — скрыла в голосе усмешку.
Он, бедолага, словно скиснул, но подтвердил, что я имею право заглянуть в бухгалтерию Долгоруких. Я вернулась к Жанне Васильевне.
— Сегодня ко мне горничная не пришла. Камин ночью не топился, а кота моего не покормили. Объяснитесь, вы же глава всей прислуги.
— Простите, барыня, простите, — женщина напряглась и подалась вперед. — Женьку Екатерина Степановна поутру вызвала, задачу ей какую-то дала, а вас посоветовала не будить. Не гоните девку, она прилежная, умелая, старательная...
Дураку понятно, отчего они ее защищают. И идиотку из меня делают заодно. Это бесило еще больше.
— Хорошо, Женька была занята, почему другую не прислали? — сверлила взглядом экономку.
Она замямлила что-то нечленораздельное, но неожиданно выпрямилась, подскочила. На миг показалось, что ей пятки огнем обожгли. За ней с молниеносной скоростью встал и управляющий.
Глядели они не на меня, а вдаль, за мою спину.
Развернувшись, обнаружила Екатерину Степановну собственной персоной. Она сжимала веер с такой силой, что тот чуть на две половинки не разломался.
Определенно злилась.
— Чего это ты тут устроила, Олюшка? — вроде вежливо, но из уст сочился яд.
Правильный был расчет. Не сомневалась, что прислуга побежит докладывать бывшей хозяйке, что я нагло распоряжаюсь. И она поспешила ко мне.
Теоретически плевать мне было на хозяйство, на ведение дел в поместье, на ревизию. Я преследовала определенную цель — показать княгине, что сама не пальцем деланная, и что не дам себя обижать. И собиралась завоевать авторитет среди служащих. Жаль, что приходится действовать через скандал.
Пришлось встать, чтобы разговаривать с матерью Сергея на равных.
— Добрый день, Екатерина Степановна, — я поклонилась, уважая ее возраст. — Вот, знакомлюсь со всеми, замечания даю.
— Какие такие замечания? — темнело лицо женщины.
— Упущения у вас, — развела руками, — горничная ко мне не явилась, к завтраку не разбудила, приказ о животном мимо ушей пропустила. Разве это честная работа? Кто же так с хозяйкой обращается?
Чувствовала нутром, как слово «хозяйка» резануло слух Долгорукой. Морщинки углубились, взгляд заострился на мне.
Она обошла стол, силясь унять эмоции. Не пристало главе дома на глазах у прислуги ругаться. Села с противоположной стороны, сложила ладони в замок.
— Ты садись, Ольга, — разрешила она мне.
Хмыкнув, я снова заняла свое место, жалея, что не сделала этого раньше. Выглядело, будто я ее побаиваюсь, а на деле просто среагировать не успела.
— Еще вечером, — начала Екатерина Степановна, — ко мне Женька пришла и сообщила, что барыня ее прогнала. Раз уж ты ее освободила, я нашла ей новую задачу. В усадьбе никто не прохлаждается. Не разбудили тебя по моей просьбе, я о тебе забочусь, глупенькая. Заметила, в каком расстройстве ты была после прогулки с Его Высочеством. — Она говорила и улыбалась, изображая участливую мать всего семейства. — А что до кота... прости. Нечего дворовому зверью в спальнях хозяев делать. Сергей домом не занимается, не в курсе, а я подобного позволить не могу.
Стерва какая.
Буквально выставляла меня перед управляющим и экономкой неблагодарной, избалованной дурочкой. Намеренно.
Она быстро осознала, что я не скромница, зашла с другой стороны.
Закатить истерику или поступить мудрее?
Первоначальным желанием, естественно, было наброситься на свекровь с обвинениями. Приструнить, может, брата вызвать. Да вариантов много. За меня не только Бестужевы, император и цесаревич защищать будут, ежели попрошу.
Или...
— Простите, маменька, — глупо похлопала ресницами. — Мы хоть с Сергеем Владимировичем и поссорились крупно , но он ясно сказал, что вам отдыхать надобно. Что я ваши усилия должна ценить, вас глубоко уважать. И в связи с этим, я снимаю с вас эти тяжелые обязанности. Ведением хозяйства займусь я.
— Ты? — старшая Долгорукая не удержалась и фыркнула.
— Я. Вы не беспокойтесь, — торопливо ее заверила. — Считаю и пишу я хорошо, родная мать меня обучала домашним заботам. Рано или поздно вам же придется усадьбу покинуть, а я ничего не умею. Князь нас обоих не похвалит. Но я охотно любую помощь и науку от вас приму.
Не сказывала, соловьем наивным заливалась. А Екатерина Степановна заливалась краской, покрывалась алыми пятнами в районе декольте и на шее. Собиралась поспорить, но, посмотрев на Карла Филипповича и Жанну Васильевну, передумала.
Я уловила, что мужчина и женщина ей незаметно моргнули, словно уверяли в беспрекословной верности.