Князь, опомнившись, в это же время крикнул родным:
— Скройтесь, — велел им, показывая на двери свободных комнат.
А сам подошел близко, не страшась за благополучие домашних, и выпустил свою магию, обдавая монстра яростным огнем.
Демон завыл, словно в него тысячи ножей воткнули. Загорелся, заметался вокруг, силясь достать моего фамильяра. Стукнулся спиной об стену, прижимая черного кота. Едва не кинулся в мою сторону, но Сергей пихнул меня подальше, приняв нападение на себя. Жег его дальше, не обращая внимания, что существо его когтями вспарывает.
Я визжала, испугавшись и за Воланда, и за супруга. По потолку, по ковру, по стенам брызнули алые капли.
Закрутившись, всполыхнув, враг оставил следы в коридоре, заорал, как чудище на болоте, но сам пропал, словно его никогда и не было.
Через секунду, я первым делом бросилась к мужу.
— Боги, как ты? — прижимала ладони к его животу, стараясь остановить кровь.
Рана длинная, глубокая. От одного бока до второго. С таким долго не живут.
— Сносно, — бледнел Долгорукий, касаясь моего лица. — Главное, что ты в порядке. Хорошего кота себе выбрала. Заведи таких с сотню.
Сказал и отрубился у меня на руках.
Платье мгновенно пропиталось его кровью. Длинные рукава с клятыми оборками можно было выжимать.
Испугавшись за Сережу, взывала к своим внутренним резервам, плакала, молилась, лишь бы он выжил. Где-то неподалеку тяжело дышал фамильяр.
До Воланда я дотянуться не могла. Вроде он не сильно пострадал, ударился, упав на мокрый, заляпанный пол.
— Я в порядке, Олюшка, — питомец почувствовал мое смятение.
— Выглядишь плохо, — рыдала я.
Мой друг страдал, а я помочь не могу. Держу в этом мире князя.
— Магия закончилась. Я посплю, буду как новенький. Долгорукого восстанови.
Повелев, котик словно заснул, обмяк, а я испытала настоящую панику. Закричала, что есть мочи.
— Помогите!
Из дверей первой вылетела Екатерина Степановна. Настоящая мать-наседка. Села рядом, обезумела, увидев полумертвого сына.
— Оля? Оля, ты же можешь ему помочь? Ты ясновидящая, ты лечить умеешь, — тараторила она.
— Не знаю, — я мотала головой, боясь хоть что-то пообещать. — Я едва чему-то научилась.
Княгиня растерянно огляделась. Ярослав и Полина тоже вышли из комнаты.
— Чем помочь? — брат князя был предельно серьезен. — Я еще не умею силой делиться.
— Ты и не можешь, — отозвалась я, но придумала парню полезное занятие. Ему можно верить, он благороден, как и его брат. — Отыщи корзинку в нашей карете, принесу в комнату, — повелела я, осознавая, какой ценный артефакт там лежит. — Спрячь все в сокровищницу. А после отыщи прислугу и выживших воинов, учителя своего. Уберите тела, приведите усадьбу в божеский вид. Напиши друзьям Сергея, императору, пусть прибудут. Бери управление на себя.
— Сделаю, — кивнул юнец.
Побежал прочь, пятки засверкали.
— А мне что делать? — завыла Полина. — Я хочу брату помочь, он меня спас.
Вредина. Ее спасла я, но заострять на этом внимание не стала.
— Кота возьми, — вспыхнула ее мать, игнорируя мой вопросительный взгляд. — Выходи, накорми, умой. Чтобы шерсть блестела и лоснилась. Вызови этих животных лекарей. Если бы не он, то и тебя бы не было.
— Кота? — морщилась девушка.
— Будешь с ним плохо обращаться, выпорю, — обозначила моя свекровь. — В комнату к себе неси.
Почувствовав, что мать не шутит, Полине пришлось послушаться. Впрочем, ее наигранная неприязнь моментально улетучилась. Она не была злой, не желала смерти животным. Просто лично я ей не нравилась, а к Воланду она отнеслась с большим уважением. Погладила по грязной шерстке, почесала за ухом.
— Минутку, малыш, — шептала она ему. — Такой храбрый. Я тебе помогу.
Кажется, вдовствующая княгиня понимала больше, чем сама показывала.
— Он выживет? — она коротко спросила, кивая на князя.
Дети ушли, можно не скрывать истинные эмоции, не прятаться, говорить честно.
Боги, да я сама задавалась подобным вопросом.
Включая дар, которым толком едва овладела, я чувствовала, как мощь Долгорукого утекает. Как больно его ранили, как он борется, но сильно ослаб. Я не отвечала, латала дыры, останавливая кровоподтеки.
— Не знаю, — честно призналась ей. — Нужен умелый лекарь, подпитка...
— У Бестужевых Танька лекарь, — выдала Екатерина Степановна, — очень одаренный. — А ты подпитать можешь, жена же. Или Женьку позвать?
— Могу, — разозлилась я.
Бесилась, что вдовствующая княгиня имя любовницы вспомнила, но не обвиняла. К Евгении она и сама теплых чувств не питала, но ради сына душу и демону бы отдала.