Ведущая резко обернулась к журналисту:
– Это правда, Дмитрий?
– Нет.
– В «Молодежных вестях» не работала уборщица Галина?
– Работала. Но я никогда не гонял ее за сигаретами. И не знал, что ей нельзя пить спиртное.
– Вся редакция знала, а ты в счастливом неведении! – саркастически каркнула Нелли.
– Ты действительно напоил ее? – наседала телевизионная дива. – А когда она сорвалась с катушек – быстренько открестился?
– Давайте мухи отдельно, а котлеты отдельно! – вспылил Полуянов. – По поводу Галины. Я не знал, что ей нельзя пить. Но да. В тот день я ее напоил. Я виноват.
– Как мило! Жизнь девчонке сломал, а теперь извиняется! Я виноват! Простите меня! – издевательским тоном передразнила ведущая.
Дима ее проигнорировал. Вскочил, с горечью обернулся к хроникерше:
– Зачем ты вынесла это на свет божий, Нелли? А как же порядочность, корпоративная солидарность?!
– Добром тебе за добро, Дима, – презрительно сощурилась Косоурова.
– Не понимаю, что я тебе сделал, – пробормотал журналист. – Впрочем, не важно.
И твердо сказал:
– Еще раз повторяю. Я виноват перед Галиной. Но загримированного товарища вижу впервые в жизни! Нелли, сколько тебе заплатили, чтобы ты узнала этого Шибаева – или кто он там на самом деле?
Дима повысил голос:
– Неужели не очевидно?! Это просто актер! Все его язвы – грим! Давайте я лично протру ему лицо мокрой тряпкой. Вы увидите – шрамы мгновенно исчезнут!
– Ненавижу тебя! – взвыл прокаженный.
А ведущая отрезала:
– Мы не используем актеров. И у нас есть серьезные доказательства. Внимание на экран.
Свет послушно погас, на белой простыне появилось изображение документа.
Теледива прокомментировала:
– Вот справка из столичной инфекционной больницы. Она удостоверяет: Евгения Станиславовна Полуянова там действительно работала. С декабря 1959 года по январь 1960-го. Точно во время эпидемии.
– Ну и что?! – взревел Полуянов. – Там работали и работают тысячи людей!
– А вот копии писем Вениамина Шибаева. Первое отправлено в «Молодежные вести» десять лет назад. Когда ты, Дима, только попал туда на работу. «Уважаемый Дмитрий, обращаюсь к вам с просьбой. По вине вашей матери Евгении Полуяновой я остался уродом и инвалидом. Выписку из медицинской карты прилагаю. Родственники от меня отказались. Работать из-за слепоты не могу. Жилья своего нет. Скитаюсь. Убедительно прошу Вас помочь с получением квартиры». Потом были еще. И ещё. Но ты, Дима, банально послания игнорировал.
– Я не получал никаких писем. И возле редакции этого Шибаева никогда не видел.
– Димочка, но я сама тебя просила, – ангельским голосом встряла Нелли, – чтобы ты отвадил это страшилище! Пусть он и не заразный, но смотреть-то противно!
– Нелли, мы с тобой, конечно, не друзья, – с укором произнес журналист. – Но предавать журналистское братство – последнее дело.
Светская хроникерша прижала руки к груди:
– А я считаю, нельзя молчать, когда в мире творится несправедливость!
Слова, на Димин взгляд, прозвучали откровенно фальшиво. Но тут он мельком взглянул на Надю – и оторопел.
Его верный оруженосец смотрела в пол.
Понятно, что не поверила насчет Шибаева. Но за историю с уборщицей, несомненно, осуждала. Телевизионщики добились своего.
Остальные участники шоу и вовсе поглядывали снисходительно. Словно перед ними шлак, отработанный материал.
– Мне уже не нужно от тебя ничего, журналист Полуянов! – прогремел голос Вениамина. – Умирающим безразличны квартиры и другие материальные блага. Но я одной ногой на том свете, и оттуда видно далеко. Ты будешь страдать не меньше! Попомни мои слова!
Свет в студии погас.
А когда вспыхнул снова, на сцене остались только ведущая и Дима.
– Снято! – радостно выкрикнули из аппаратной.
Полуянов сорвал петличку микрофона, отшвырнул передатчик. Вихрем рванул со сцены.
– Дима, ты куда? – пискнула Надя.
Под руку подвернулся Жека, журналист схватил его за грудки:
– Где Анастасия?!
Но желчная шеф-редактор уже сама спешила ему навстречу. Успокаивающе приобняла, заговорила тоном гипнотизера:
– Дима. Успокойся. Все позади. Все хорошо.
Он сбросил ее руки. Гневно выкрикнул: