– Дим! У тебя с головой вообще все в порядке?
Анатолий же просто отвернулся к стене, укрылся с головой одеялом.
– Извините меня, – сказал Дима.
– Да ладно, – благородно простила Алла. – Понимаю, что нервы у всех на взводе. Вот только как нам ехать, ума не приложу.
– Куда?
– Развлекаться.
– А вы что, собираетесь?
– Жека приходил, сказал, явка строго обязательно. Нам обоим.
– Толик даже до машины не дойдет.
– Это никого не волнует.
– В смысле?
– Сказали, если не поедем, выгонят сразу. За саботаж.
– Они что, издеваются?
Полуянов вышел из домика. Постоял во дворе. Подумал. Что все-таки крамольного доктор из Грибовска узнал про Анатолия? Дима никак не мог понять.
И кто психиатра убил? Те двое горцев, что крутятся вокруг лагеря и даже вроде бы установили где-то неподалеку палатку?
Интересная, кстати, цепочка.
Людмила Петельская – наполовину ходжарка. И двое в кожаных куртках – тоже нерусские. Но кто они конкретно – армяне, азербайджанцы, чеченцы? Ходжарцы?!
А еще – зачем абсолютно больного человека под угрозой вылета с проекта заставлять ехать развлекаться? Что за дикая блажь?
«Интересно, Кристине такой приказ поступил?»
Дима свернул к их домику.
Артур внутрь его не пустил:
– Не ходи, заразишься.
– Да я тем же болел, – отмахнулся Дима.
– Да ладно! Ты вон огурец, а у нее… – Парень понизил голос. – У нее вообще непонятно что. Она маме звонила. Та сказала, от кори и краснухи у дочки прививка. Ветрянкой она болела. И что у нее сейчас за дрянь – вообще непонятно.
– А в ресторан вы едете? – поинтересовался Дима.
– Я Жеку на три буквы послал, – поморщился Артур. – Пусть выгоняют. Кристи в таком состоянии не потащу.
И Толик, если даже отправится, потеряет сознание по дороге.
Дима снова свернул с дороги к домику, где его ждала Надя. Теперь он двигался по направлению к штабной избе.
Два черных джипа стояли рядом, и Дима подивился, как Надя могла перепутать старичка и юнца – тертую провинциальными дорогами лошадку и холеного скакуна-иноходца. Транспортное средство доктора, несомненно, стоило раз в десять дешевле. И выглядело лет на пятнадцать старше.
Первым делом по закону подлости Дима наткнулся на Анастасию. Та хмуро спросила:
– Что тебе?
– Мне нужен Клычко-Желяев.
– А луну с неба? – саркастически поинтересовалась шеф-редактор.
Она и раньше выглядела неважно: кожа прокуренная, желтоватая, глаза усталые, в обрамлении мешков и морщинок. А сегодня лицо вообще серое, словно у мертвеца. И полыхает неуместно красным, будто плохой гример поработал, румянец на щеках.
Дима спросил:
– Вы тоже, что ли, заболели?
Анастасия взвилась:
– Полуянов! Простуда – это не болезнь! Во всех нормальных странах на нее вообще не обращают внимания! Только мы при первом чихе в постельки улеглись, доктора потребовали! Съемочный процесс срываем!
– Где Клычко-Желяев сидит? – вздохнул Полуянов.
– Какой тебе еще Клычко?! Иди переодевайся! Мы через полчаса выезжаем! – Шеф-редактор сорвалась на совсем непотребный крик, и Дима понял: ей тоже очень хреново.
Комнат в штабной избе всего три. Полуянов непочтительно отодвинул Анастасию, заглянул в первую – там операторы шлепали картами в «дурачка».
– Не смей тут шляться! – взвизгнула редакторша.
– Громче! – попросил Полуянов.
Клычко-Желяев не глухой, сейчас сам выползет.
Так и случилось.
Дверь второй комнатухи приотворилась. Вострые глаза великого человека обшарили диспозицию. Недовольный голос изрек:
– Настя, заткнись. Полуянов, зайди.
«Коротко и ясно», – оценил журналист.
С Клычко-Желяевым они познакомились накануне отъезда в Селютино. Продюсер лично вручил Диме подписанный контракт, пожелал только победы и попросил писать про съемки «много и что угодно».
Журналисту он понравился. Артистичный, немногословный, стремительно мыслящий. Клычко-Желяев, несомненно, обладал нюхом на талантливых людей, отлично чувствовал конъюнктуру и даже скучные на этапе заявок затеи умел превращать в рейтинговые шоу. Вдобавок к исключительным деловым качествам продюсер обладал правильной – большая редкость в его среде – сексуальной ориентацией.
Дима рта не успел раскрыть – Клычко-Желаев выстрелил:
– Проблемы?
– Вопрос. – Полуянов поневоле перенял его хлесткий лапидарный стиль. – Вы в курсе, что серьезно больных насильно тащат в Грибовск?
– У нас есть серьезно больные? – Тон удивленный.
– Да. Двое.
– Ты тоже вызывал врача.
– Я поправился, – отмахнулся журналист. – Но у них дела куда хуже.