Анастасия спорить не стала. Посмотрела на него блестящими воспаленными глазами. Махнула рукой и ушла в свой домик, заперлась. Предоставила ему орать на паникеров и вразумлять тех, кто готов был слушать.
Но таковых оказалось немного. А уж заставить кого-то работать оказалось совсем нереально. Народ пил, плакал, публиковал жалобные, гневные, беспечные посты.
Клычко-Желяев быстро понял, что помощников не найдет. К счастью, когда-то поставил себе цель досконально изучить процесс производства телепередач. Поэтому забрал все исходники сегодняшней программы, уединился перед компьютером и включил монтажную программу Finale Cut.
Закончил к шести утра. Никакими вертолетами, десантами из врачей пока даже не пахло. С улицы доносились пьяные крики.
Он подошел к окну и только сейчас заметил: его машины перед штабной избой нет. Угнали. Дело нехитрое. Ключи он, беспечный творческий человек, на переднем сиденье бросил. Вот растяпа!
Впрочем, джип все равно застрахован и тратить время на следствие продюсер не стал. Вернулся к монитору. Прогнал на быстром просмотре материал. Убедился, что забойность темы перевешивает огрехи не слишком умелого монтажа.
Он прошел в ПТС и отослал спецвыпуск в Москву.
Утреннюю программу с новостями, анекдотами, знаменитостями, происшествиями, погодой и спортом на его канале включал, по данным статистики, каждый восьмой россиянин. Клычко-Желяев не сомневался, что «Свадьбу навылет» сегодня посмотрит больше.
Глеба было решено поместить в домике Аллы.
«Если только там Анатолий еще не умер», – пробормотала «счастливая» невеста.
Однако Толик был плох, но жив. В отличие от беспрестанно скулящего Глеба, даже пенять не стал, что бросили одного. Лишь попросил виновато:
– Воды совсем нет. Принесете?
– Я тоже заболела. – Алла плюхнулась на кровать.
– А я жрать хочу. – Осветитель вполне себе бодро доковылял до стола, уселся.
Полуянов посмотрел на Надю:
– Справишься?
Та сурово сдвинула брови:
– Разберусь. А ты куда?
– Тоже. Разбираться.
И Дима поспешно вышел. Первым делом хотел проверить, что там у Артура с Кристиной, но увидел: светится окошко в домике аборигена Петра. А сам он во дворе, выгоняет корову.
Вошел сквозь незапертую калитку:
– Привет, Петро.
Местный радостно возопил:
– Полуянов! Ты еще жив?!
Самогоном от местного жителя несло метров на десять. Произнес гордо:
– Я тоже жив. Потому что дезинфекция.
– И мозг в порядке? – строго спросил Дима.
– С бутылки-то одной. Ха! – браво отозвался Петр. – Че надо? Спрашивай.
– Горцы интересуют. Помнишь, ты говорил?
– Ну.
– Пошли. Их палатку покажешь.
– Так это ж… они и грохнуть могут. Как дохтора, – боязливо произнес абориген. – Стремно мне!
– Тогда расскажи хотя бы. Когда ты этих двоих впервые увидел?
– Ну… – задумался Петр. – На второй день. Как вы приехали.
– Где?
– Да с поляны они за деревней наблюдали. В бинокли. Меня увидели – сразу бежать. Я Анастасию немедленно упредил.
– А в следующий раз?
– Через день. Когда по лесу бродил. Они у палатки сидели.
– Там точно была палатка?
– Да не видел я наверняка! Но похоже. А костер точно был.
– А еще видел их?
– Да. В тот день, когда дохтора грохнули.
– Где именно?
– Ну, я Федора проводил и корову на поле погнал. А за околицей гляжу, опять два черных ворона.
– Те же самые?
– Да они все на одно лицо. Но вроде те же.
– Как они выглядели?
– Ой, ну как и положено им! Рожи смуглые, волосья черные. Куртки черные. Один по телефону говорил.
– Расслышал что-нибудь?
– Хурды-бурды! – возмутился Петр. – Они ж лопочат не по-нашему!
– Но доктора они убить не могли?
– Не, – уверенно помотал головой абориген. – Тот уже далеко уехал.
«А вот позвонить и предупредить сообщников запросто».
– А еще ты их не видел?
Петр икнул. Пренебрежительно молвил:
– Хреновый ты журналист!
– Это почему? – усмехнулся Дима.
– От жизни отстал! Подумаешь, джигиты! Эта информация устарела давно. Ща у меня куда круче мулька есть. Хочешь купить?
– Сколько?
– Шучу, – благородно улыбнулся Петр. – Бутыль поставишь – и хватит.
– Говори быстрей!
– Это идти надо. Часа два. Но увидишь – вообще обалдеешь.
– Нет, Петр. Двух часов у меня нет, – твердо возразил Дима. – Опиши словами.
– Говорю же: хреновый ты журналист! Никакого любопытства! – укорил местный.