Или я перепутал предсвадебный мандраж с подлинными сомнениями?
Я не знал. И если раньше я волновался и боялся, то сейчас меня больше беспокоило и страшило время, когда придется укладываться в кровать.
В одиночестве.
Грэм еще работал в кабинете, когда я улегся в постель. И таращился на звезды сквозь прозрачную крышу, минуты утекали, пока я прислушивался к звукам из холла.
Я пролежал в кровати около двух часов, когда Грэм открыл дверь кабинета и прошел по коридору, выключая светильники. Он прошелся по спальне, помылся в прилегающей ванной и наконец-то лег в постель.
Я потянулся поцеловать его.
- Ты проснулся, - сказал он.
А что он думал? Что я буду мирно обниматься с подушкой после всего, что произошло сегодня вечером?
- Да, - сказал я. Наши губы соприкоснулись, мятно-свежие и вежливые.
- Спокойной ночи, Уайетт, - сказал Грэм, падая на простыни.
Мое сердце упало вместе с ним.
- Спокойной ночи.
Мы лежали неподвижно и молча. Сквозь прозрачный потолок я видел мерцающие вдалеке звезды, вечные и равнодушные.
Как нам выбраться? Я задумался. Мы должны выбраться. Наверное, мне стоит сказать это вслух. Что я и сделал:
- Что насчет нашего медо… поездки?
Молчание.
- Может, нам надо поехать? Это лучше, чем билеты просто пропадут. Представим, что это отпуск?
- Может быть, - наконец отозвался Грэм. – Если ты этого хочешь, - и снова умолк. А потом сказал: - Я не знаю.
У меня в животе как будто поселился калейдоскоп из бабочек. И все они начали трепетать.
- Хорошо. Если ты так считаешь…
- Не вижу, чему тут радоваться, - тихо сказал Грэм.
Тревожное трепетание? Нет, это больше похоже на пчелиный рой.
- Не радоваться. Но может, если нам уехать вдвоем подальше, то все наладится.
- Разве проблема в том, что тебе кажется, что мы мало времени проводим вместе?
- Нет.
- Нет, - согласился он.
Я спросил твердо, как только мог:
- Ты хочешь все отменить?
- Так вот о чем речь, да?
- Отсрочка. Вот и все.
- Ты выбрал какую-то другую дату? – вежливо поинтересовался Грэм.
- Я…
Он не стал ждать окончания фразы, сказал тем самым ровным тоном, который становился очень знакомым:
- Я пытаюсь разобраться. Но не понимаю. Если ты не хотел свадьбы, то почему не сказал еще пару недель назад?
Потому что я хотел. Хотел любой ценой. Или думал, что хотел. Но последнее время, все больше и больше меня тревожило, что случится, если затея не сработает. Просто подумал, что не вынесу этого. И не хотел рисковать, пока точно не буду знать, что мы готовы.
- Я не виню тебя, за то, что ты злишься, - сказал я. – Я должен был рассказать немного раньше. Должен был…
- Даже не знаю, злюсь ли я. Не знаю, что чувствую, правда. Такого я не предвидел. Мы с Джейсом обычно говорили: «это всего лишь клочок бумаги». Но это не просто клочок бумаги. Будь это клочком бумаги, то не стало бы проблемой – то, что я снова возвращаюсь к тому, что ты предпочел не брать на себя обязательства. Это решение, принятое тобой осознанно.
Для Грэма это была очень длинная речь, она заслуживала вдумчивого и искреннего ответа.
Ответа, что каминг-аут поспешен и сумбурен:
- Может, все так и выглядит, то это вовсе не то, что я чувствую. Я люблю тебя и хочу быть с тобой всю оставшуюся жизнь. Я готов к «нам».
- Но что? Тебе не нравятся свадьбы?
Не так уж и сильно, как он думал.
- Честно? Я почувствовал себя подавленным. Даже представить не мог, что могут быть такие сложности. Но настоящая проблема в том, что мне кажется, будто ты делаешь мне одолжение. Что мы затеяли все только из-за твоей веры в то, что ты исполняешь мое желание. А не потому, что хочешь этого сам.
- Это одно и то же, - с ноткой раздражения сказал Грэм.
- Нет, не то же.
- А даже если и нет, почему для тебя это так важно? Результат ведь тот же.
- В том-то и дело, что не тот же, и это играет большую роль, Грэм.
Он сел на кровати.
- Я не успеваю за ходом твоих мыслей, - сказал он. – Мне кажется, ты просто выдумываешь отговорки, чтобы не вступать в брак. Это не справедливо. Если ты не готов, нам не стоит жениться. Но это было бы, по крайней мере, честно.
Я тоже сел.
- Я стараюсь быть откровенным.
- Я люблю тебя и готов начать новую жизнь вместе с тобой. И если ты хочешь сказать что-нибудь еще, я не хочу знать что, - матрасные пружины скрипнули, когда Грэм встал с кровати. – И у меня завтра очень трудный день. Я посплю в комнате для гостей.
- Грэм! – возмутился я. – Ты что, так просто возьмешь и уйдешь?
Его силуэт замер в дверном проеме.
- Я люблю тебя. Я хочу стать твоим супругом. Я могу сказать что-то, чтобы ты передумал?
- Это не… Все не так.
Он не повышал голос. Этого и не требовалось.
- А как, Уайетт? Потому что я брожу в потемках. Ты утверждаешь, что дорожишь нашими отношениями и в то же время говоришь, что не готов признать их официально. Мне трудно это понять. И трудно принять. Я не знаю, куда мы двигаемся. Все, что мне известно – я устал и расстроен, и будет лучше, если мы не будем возвращаться к этому разговору, пока как следует не подумаем.
Мое сердце заколотилось так сильно, что я испугался, не слышно ли его стук на другом конце комнаты.
Как можно спокойнее я ответил:
- Хорошо. Наверное, ты прав.
Я услышал его вздох.
- Мы поговорим завтра. Обещаю. Я никуда не денусь. Ну, кроме комнаты для гостей, - я слышал в его голосе желание облегчить ситуацию, и в ответ я только усмехнулся. А когда смолк звук его шагов в коридоре, я почувствовал, что плачу.
Что я натворил?
И зачем я это сделал?
Я упал обратно на подушки и уставился на звезды. Это твоя вина, подумал я. Не знаю, кого обвинял – Джейса или Бога. В любом случае, здесь нет ничьей вины, кроме моей собственной.
Я ужаснулся, что добился именно того, чего всеми силами пытался избежать.
Отличный ход, Уайетт.
Я ударил кулаком подушку и задумался.
Право вступать в брак должно подразумевать и право не вступать в брак.
Зачем люди женятся? В чем смысл?
Для моих друзей-натуралов смысл, безусловно, в детях. Но в нашем случае это не проблема. Или все-таки проблема? Мы с Грэмом никогда не говорили о детях, а может, следовало? И тот факт, что такого разговора между нами не состоялось, подтверждал мой аргумент, что мы слишком торопимся с браком.
Разве не так?
Любовь. Секс. Дружеские отношения. Взаимная поддержка. Не обязательно жениться, чтобы получить это. У нас с Грэмом и так все есть.
Мы были вместе разумом, телом и душой. С самого Рождества я чувствовал себя защищенным и счастливым. Я был уверен, что моя любовь к Грэму взаимна. И я знал, что у него нет сомнений в глубине моих чувств.
До сегодняшнего дня. До вечера, когда я сбросил на него эту бомбу. Я хочу связать нас, но не готов объявить о нас обществу.
Что это вообще означает, черт побери? Я говорю это и даже не понимаю смысла.
*
Утром мы оба старательно пытались доказать друг другу, что ничего особенного не произошло. Мы выпили кофе и съели овсянку. Никто из нас не затрагивал дела, связанные со свадьбой. Я избегал даже смотреть на блокнот с телефонными номерами.
- Я опаздываю, - Грэм встал из-за стола и поставил тарелку в раковину. Я был готов к тому, что он уйдет, не поцеловав меня на прощание. Было огромным облегчением, когда он и чмокнул меня.