У меня перехватило горло.
- То есть не из-за того, что думаешь, будто это сделает счастливым меня?
- Вообще-то, думаю, это могло бы сделать тебя счастливым.
- Могло бы. Еще счастливее. Потому что просто счастлив я и сейчас. Если не считать прошлую ночь и сегодняшний день.
- Хорошо, - Грэм снова окинул меня подозрительным взглядом. - Я не знаю, в какой момент все пошло наперекосяк.
Я покачал головой.
- Может, в этот, - я протянул ему маленькую коробочку.
Грэм взял ее у меня.
- Подарки для гостей?
- Дело не совсем в них. Скорее в свадьбе как таковой.
- Свадьба - это проблема?
Я почувствовал, что краснею.
- Не знаю. Ощущение такое, будто все выходит из-под контроля. Мы неделями не разговаривали… Или, вернее, не говорили ни о чем, кроме свадьбы. У меня появилось чувство…
Взгляд стал напряженным.
- Какое?
- Одиночества, - признался. - Оставленности.
- Но это все было для тебя. Я хотел сделать это для тебя.
- Знаю. Но выглядело, будто все делается ради свадьбы, а не ради нас. Мне кажется, мы потратили намного больше времени на обсуждение достоинств холодных и горячих закусок, чем на разговор о том, хотим мы иметь детей или нет.
- Ты хочешь детей? - удивился Грэм.
- Не знаю. Может быть. Я никогда всерьез об этом не задумывался. Ты не думаешь, что нам стоило бы? В смысле, обсудить этот вопрос.
- Да, черт возьми. Так это и есть причина отмены?
Я задумался.
- Нет. Нет, это тут ни при чем. Но давай вернемся к теме разговора. Ты хочешь провести вечность со мной или с Джейсом?
Грэм открыл рот. Закрыл. Снова открыл и сказал:
- Я не понял вопроса.
- Я тоже. Но меня волнуют примерно такие вещи.
Лицо Грэма смягчилось.
- Уайетт.
- Поверь, я знаю! Это безумие.
- Это не безумно. Послушай, я не верю в Бога. Но определенно могу сказать только одно, если есть жизнь после смерти, то я хочу, чтобы ты был там со мной. И насколько я могу судить, любое посмертие станет адом. Тебе это о чем-нибудь говорит?
Он говорил абсолютно серьезно, и эта искренность вопреки моим может-не-слишком-рациональным страхам утихомирила сомнения и тревоги, накопившиеся за последние две недели.
- Говорит. Да, - я скривился. - Честно говоря, если бы кто-нибудь год назад сказал мне, что я буду паниковать из-за женитьбы, я бы рассмеялся.
Так же уверенно и торжественно Грэм сказал:
- В этом-то и вся разница. Я уже познал каково это, чувствовать безопасность и уют чувства, что ты проведешь жизнь с человеком, которого любишь больше всего. И я хочу этого снова. Я хочу этого с тобой.
Горло сжало, глаза защипало.
- Спасибо. То есть у тебя нет ни одного сомнения?
- Ни одного, - медленно ответил Грэм.
Я пытался прочесть выражение его лица.
- Но есть что-то еще. Я вижу, что есть что-то еще.
Он нахмурился.
- Ладно. Есть. Я вот думаю, почему твои коробки и мебель все еще стоят в прихожей. Мы живем вместе уже месяц, а ты так и не переехал по-настоящему. У меня складывается впечатление, что ты готов в любой момент упаковаться и уехать.
- Это… Нет. Конечно же, нет, - сказал я и умолк.
- Скажи это.
Я не хотел этого говорить. Не хотел чувствовать себя таким. Облекать в слова. Но Грэм наблюдал за мной, ждал, и из всего этого выйдет толк, только если мы будем честны друг с другом. Я вздохнул.
- Я не ревную и не обижаюсь. Во всяком случае, я так думаю. Но иногда мне кажется, что… Я не уверен…
- Продолжай.
- Я чувствую, что этот дом больше Джейса, чем мой.
Грэм, похоже, был удивлен.
- Ты в этом не виноват, - торопливо добавил я.
- Я что-то не так сделал?
- Не думаю. Я сам не понимаю, поэтому не могу сказать тебе. Дом идеален. Поэтому я не знаю, что я могу сюда добавить.
- Ты можешь добавлять, все что захочешь. Можешь переделывать тут все, что захочется. Это твой дом.
- Я предполагал, что ты это скажешь. Но… - он не говорил этого раньше. До сих пор.
Грэм с энтузиазмом спросил:
- Хочешь переехать?
Хочу ли я? Я поймал внимательный взгляд Грэма.
- Это великолепный дом. Ты был в нем счастлив. Мы были здесь счастливы. Не думаю, что нам стоит переезжать. Полагаю, мне просто нужно было узнать, услышать…
Теперь, сказав это вслух, я чувствовал себя глупо. Убогим, неуверенным и несерьезным.
- Я люблю этот дом, - сказал Грэм. - Но это всего лишь дом. Единственное, без чего я не смогу обойтись - это ты. В общем, если тебе здесь плохо и неспокойно, мы переедем. Подумаешь, большое дело. В мире полно домов. А ты всего один.
Вот теперь я действительно покраснел. Мне было ужасно неловко слушать эти слова. Но и облегчение было просто громадным. Так что, наверное, мне необходимо было услышать именно это. Кое-что должно быть сказано вслух. Слова любви для одного. И извинения для другого.
- Это очень помогает, - вынужден был согласиться я. - И я сожалею, что заставил тебя пройти через все это. Очень сожалею. Выходит, что я просто кошмарная невеста.
Грэм фыркнул.
- У тебя слишком длинная щетина для невесты.
Я потер подбородок.
- Да уж. В общем, что я хотел сказать: похоже, я позволил своим нервам взять над собой верх. Я хочу стать твоим мужем. И надеюсь, что ты все еще хочешь, чтобы мы поженились.
Я не помню, кто из нас сделал первый шаг. Руки Грэма сомкнулись вокруг меня, а мои обняли его. Мы тесно прижались друг к другу, и это было то самое чувство - «долго и счастливо». Его губы, прижавшиеся ко мне, были теплыми, сладкими и родными. Как будто вкус радости. Я удивлялся, как я вообще мог этого бояться?
Когда мы разорвали поцелуй, чтобы хлебнуть воздуха, я сказал:
- Уже слишком поздно? Мы все еще можем попробовать в субботу? Я могу начать всех обзванивать.
- А как тебе такая идея, - сказал Грэм, - почему бы нам не определиться, что мы оба желаем этой свадьбы. И тогда мы могли бы вместе заняться обзвоном?
- Было бы замечательно, - согласился я.
*
За многие годы я выучил одну вещь: идеал принимает разные формы и размеры.
День, в который я стал мужем Грэма, был солнечными, но холодным. Бойкий ветерок ерошил темные волосы Грэма и деловито трепал зеленые и голубые ленты, привязанные к беседке на заднем дворе дома моих родителей, где мы обменялись клятвами.
Я слегка перестарался с отменой венчания в церкви, но оказалось, что старый приятель Грэма по колледжу стал епископальным священником. Рорк освятил наш союз прямо там, под яблонями и спутанным серпантином.
Господи, мы благодарим тебя за то, что подал нам знак своей непоколебимой любви к союзу верности этих двух людей, и мы молимся о том, что в милости своей ты благословишь Грэхема и Уайетта, которые пришли к тебе, и поддержишь их изо дня в день своею любовью.
Грэм улыбнулся мне, взгляд его серых глаз был нежным и уверенным. Я услышал щелчок фотоаппарата и покосился в сторону белых садовых кресел, занятых нашими друзьями и семьями. Арлин опустила свою камеру.
Я вернул Грэму улыбку. К моему удивлению, он протянул руку и погладил меня по плечу. Спокойный, неторопливый, почти ласковый жест…
Одинокая пчела села рядом с нами на виноградную лозу, встряхнулась и улетела прочь в залитый солнцем полдень.